Солнце опускалось за кроны далеких тополей, и я мог рассчитывать еще примерно на час до наступления темноты. Словно мне назло поднялся резкий ветер, набежавший на Гонт; он пригибал кусты и гнал перед собой тяжелые тучи, явно стремясь как можно скорее покончить с вечерним светом.

Немного отдохнув, я решил двигаться дальше. Но попытка натянуть обувь на распухшую ногу ни к чему не привела, и мне стало ясно, что идти дальше я не смогу.

Я понял, что оказался в безвыходном положении и растерянно огляделся. На окружавшую меня равнину начали опускаться вечерние тени.

Внезапно на расстоянии выстрела от холма я заметил небольшую избушку. Я не очень хорошо знал Пятачок, и поэтому не очень удивился существованию жилья в этой дикой местности. Тем не менее, мне потребовалось протереть глаза, чтобы удостовериться в реальном существовании строения, так как я представлял, что фламандские польдеры способны порождать миражи подобно африканской саванне или полярной тундре.

«Странно, что никто ничего не говорил мне об этой лачуге», — подумал я, и поставил в уме еще один минус хитрому Сиппенсу.

Небольшой домик показался мне очень ухоженным, с аккуратно побеленными известью стенами и покрашенными зеленой краской ставнями; легкий дымок над короткой трубой поднимался к первым звездам, и за стеклами окон колебались блики огня в очаге.

Ковыляя с большим трудом, я спустился с холма; хорошо утоптанная тропинка, усеянная перламутровыми обломками раковин, вела меня прямо к жилью.

Добравшись до низкой изгороди, окружавшей строение, я окликнул обитателей хижины. Очевидно, ее жителей нельзя было назвать чуткими на ухо, так как на мой зов никто не откликнулся.

Подковыляв к двери, я толкнул ее, и она распахнулась, показав мне довольно скромную, но в то же время показавшуюся мне весьма уютной обстановку.

Посреди комнаты стоял натертый до блеска стол в окружении нескольких стульев и низенькая молитвенная скамейка; мягкое кресло ютилось возле камина, в котором горели куски торфа и несколько тонких поленьев.

На стене против входной двери висели старинные часы с эпинальской картинкой на циферблате; они отсчитывали секунды взмахами маятника. Под часами поместилась прялка, а с балки свисали связки лука и окорока копченой ветчины.

Несмотря на то, что я еще несколько раз повторил призыв к хозяевам жилья, единственные признаки жизни подавали только часы и огонь в камине.

Снаружи быстро опускались сумерки, и языки огня в камине с трудом разгоняли сгущавшиеся внутри хижины тени. Я заметил на камине стеклянный подсвечник, в который была вставлена сальная свеча.