Я редко посещал этот край, так как не относился к числу страстных охотников, но старый Сиппенс, мой давнишний приятель, с которым мы частенько общались в кабачке «Два флага», только и мечтал неделями, чтобы подстрелить здесь утку, из которой потом он готовил восхитительное рагу.

— Для нынешнего сезона не характерны высокие приливы, — утверждал он, — и вода не заливает удобные тропинки; даже легко перевеваемые ветром дюны становятся твердой почвой. Главное — избегать встречи со старухой в зеленом платке.

Надо сказать, что мне частенько приходилось слышать об этом призраке Гонта и прибрежных равнин. О нем много рассказывали от Бушота до Филиппина и даже в Ассенеде, где народ отличается недоверчивостью и трезвостью мысли, но никто никогда не утверждал, что встречался с ним.

Этот призрак в облике небольшой старушки в зеленом платке считался чудовищем, жаждавшим крови и безжалостно убивавшим бедных смертных, рискнувших прогуляться ночью по Пятачку. Тела несчастных всегда оказывались жестоко изуродованными.

Вот уже много лет никто не осмеливался бродить ночью по этим заболоченным местам, где опасность повстречаться со страшным существом считалась более чем реальной.

Нелепая случайность привела к тому, что меня здесь застали сумерки. Около четырех часов я вспугнул двух больших крякв, прятавшихся в густой траве. Я сбил их удачным дуплетом, после чего решил закончить охоту, так как в моей сумке уже лежало шесть крохалей и пара бекасов.

Я направился в сторону плотины, но был вынужден внезапно остановиться.

Похоже, что старый Сиппенс или соврал мне, или что-то перепутал, утверждая, что сезон был более сухим, чем обычно.

Дорогу мне перегородил быстрый поток глубиной более фута. Мне пришлось идти в обход, что сильно удлинило мой путь. Я оказался перед путаницей незнакомых мне тропинок, петлявших между небольшими водоемами. К тому же, эти тропинки, ведущие к ближайшей проселочной дороге, пересекали территорию, насыщенную водой и превращенную в сплошное болото.

Народная мудрость утверждает, что беда одна не приходит; метров через двести моя нога попала в трещину между двумя камнями, и я почувствовал острую боль в ступне.

Классическое растяжение обрекало меня на убогое ковыляние, тогда как мне предстоял еще весьма длинный путь. Вечерние сверчки завели свои стрекочущие песни, когда я добрался до заросшего ельником холма, находившегося в центре болотистой равнины. Я рухнул на сухой песок, положил рядом ружье и снял сумку, после чего разулся и внимательно осмотрел невыносимо ноющую ногу. Она сильно распухла, и ее кожа приняла фиолетовый оттенок.