Непроходимый кедрач и ольхач, понятно, не в счёт. А что до медведей, то на этот случай есть всякое огнестрельное и ракетницы.

В общем, наступает момент, когда ему, словно масону на инициации, открывают «тайну Чулковки» и говорят:

– Давай, чеши. Проведи хоть один выходной с пользою.

И с наслаждением наблюдают.

Поэтому Лёша, как только первый осторожный разговор про Чулковку зашёл, сразу поднял свою здоровенную лапищу, улыбнулся и этой же самой лапищей дал ребяткам понять, что он типа уже немножечко в курсе.

Другое дело Вовочка.

Вовочка был из тех мичманов, которые после полугодового воздержания готовы совокупиться даже с дверной ручкой, потому что слова «ручка» и «дверь» женского рода.

И когда он созрел до состояния звонкого звона, кровожадные товарищи проверили, хорошо ли он выбрит, тщательно ли побрызган одеколоном; дали ему сидор (то есть вещмешок), насовали туда гостинцев для голодных тёток (щука-сом в томате, колбасный фарш, сгущёнка и прочее печенье) – короче, экипировали как следует в соответствии c предстоящим походом, включая новые трусы и тельник. После чего повесили ему на шею ружьё и сказали:

– Иди и люби.

Ружьё, само собой, дали неучтённое, они там на каждой точке из рук в руки поколениями переходили за полсотни рублей максимум, и даже в Бечевинке всегда так было. Это так, к слову. Патронов, конечно, насыпали, дали «редэт» от комаров. И пошёл он, в спину лучами солнца толкаемый, сглатывая слюну на ходу и переполненными гонадами звеня.

Разумеется, абсолютное большинство посвящаемых от пешего похода отказывались. Максимум через двести метров пути, после которых наступало просветление: что-то тут не так, ибо не могут вот так вот запросто отпустить в опасные и дикие камчатские марафоны человека одного, к тому же не знающего точной дороги, при этом сами ни к каким бабам почему-то не идут.

А этот рванул, как гвардейский танк на остров Пасхи. Глаза навыкате, «бабы! бабы! бабы» – и попёр, попёр, попёр. В гору.

Там сначала дорога, накатанная АТСкой, я уже говорил. Вот по ней мичман Вовочка и устремил себя в мифическую Чулковку. Помчался к придуманным бабам, только мох и камушки из-под копыт.

Мужики постояли, поржали, по ляжкам себя похлопали, оценили напор, удовлетворённо покивали головами да и запустили мотор тягача – чтобы догнать его, уже практически посвящённого, и чтобы расколоться, насладиться эффектом, ещё поржать и всем вместе отправиться обратно.

Рванули вперёд на второй, проехали метров восемьсот и подивились тому, как далеко он уже успел ушуршать. Вновь зарычали мотором, загремели гусеницами и нагнали.