Монзырев заговорил медленно, словно взвешивая каждое сказанное слово:

– На Руси есть древний обычай, озвучить его просто. Кровь за кровь. Крови пролито много. Поставьте юнца на ноги, – обратился к двум воям, стоявшим у того за спиной. – Подойди ко мне.

Отрок шагнул к грозному русу, в голубых глазах его читалась отрешенность, он мысленно готов был разделить участь погибшего хирда. Толик вытащил из ножен меч, медленно протянул его парню.

– Убей татей, пришедших к нам в городище, и мы будем считать тебя одним из нас. Будешь воем в моей дружине.

У стоявшего рядом боярина Вадима от удивления округлились глаза. Ни минуты не сомневаясь, парень озвучил ответ одним словом:

– Нет!

Стараясь угадать, чем все закончится, кривичи, затаив дыхание, ждали, что будет дальше. На лице их боярина промелькнула улыбка.

– Хорошего парня воспитал, нурман, – обратился он к вождю викингов. – На Руси есть и другой древний обычай: жизнь за жизнь.

Обернувшись к селянам, спросил:

– Что скажете, родовичи?

По собравшейся толпе пробежал вздох облегчения. Сработал менталитет русов, на едином выдохе прозвучало:

– Жизнь!

– Пусть будет так: жизнь за жизнь! – провозгласил Монзырев. Оглядев селян, произнес громко: – Теперь он один из нас, он будет воспитываться как русич, и никто из нас ни в чем отныне его не упрекнет. Вы правильно решили, жестокость порождает неверность, а разумная доброта – благодарность. Горбыль, забирай Эйрика, это теперь твоя головная боль, это теперь твой воспитанник.

Повернувшись к викингам, услышал от их вождя:

– Спасибо.

Даже не обратив на него внимания, распорядился:

– Остальных в поруб, к кату.

Развернувшись, он молча пошагал к терему, хотелось только одного – остаться поскорее одному.

– Боярин, – подбежал к Монзыреву Боривой. – Боярин, ты прости меня. Крада построена, пора отправлять родовичей в Ирий.

– Вестимира на краду положили?