— Подойди, — сказала она на латыни мелодичным, чувственным голосом с перепадами.

Меня предупредили, что Клеопатра, в отличие от остальных своих родственников, начиная от первого Птолемея, владела не только греческим, но и — о, чудо! — языками своих подданных — египтян, берберов и геэзов, а так же латинским, арамейским, финикийским и персидским.

Я переместился на метр в ее сторону.

— Ближе, — потребовала царица.

Я подошел к ней почти вплотную, и мой пах оказался прямо перед ее лицом. Поскольку путешествовал не на коне и в жарком климате, одет был в льняную тунику с темно-синей каймой по вороту, проймам для рук и подолу, подпоясанной тонким кожаным ремнем с серебряной бляшкой в виде львиной головы, который я снял с убитого всадника в последнем сражении.

Клеопатра бесцеремонно подняла подол моей туники, увидела реакцию на свои прелести и произнесла восхищенно:

— Ого!

Я бы не сказал, что у меня «ого!», но, может быть, она сравнивала со своими малорослыми подданными, у которых все было скромнее.

Маленькой теплой рукой взяла мой необрезанный член, что, наверное, тоже в диковинку живущей в Египте, оголила головку, после чего без колебаний обхватила ее губами и заработала горячим язычком, сноровисто, явно не впервой.

Оральный секс пока что большая редкость. По крайней мере, сталкиваюсь с ним впервые с тех пор, как попал к шумерам. Может быть, он уже практикуется в Римской республике и Греции, особенно проститутками, но я, за редчайшим исключением, стараюсь не иметь с ними дело.

Набаловавшись, Клеопатра, не отпуская мой член, как-то по-змеиному переползла на кровать, где легла на спину, раздвинула ноги и свободной левой рукой задрала тунику до сисек. Черные курчавые густые волосы на лобке, напоминавшие каракуль, были подбриты, оставлен лишь небольшой узкий треугольник, упирающийся нижней вершиной в черные губки, слипшиеся сверху и уже начавшие мокреть и расползаться над входом во влагалище. Когда я лег на нее, поводила, сладостно урча, головкой члена по губкам, потом ввела ее внутрь — и резко подалась тазом вверх, до упора, застонав от сладкой боли. Влагалище было узковато для моего члена, но смазки было много, двигался легко. С полминуты Клеопатра лежала неподвижно, то ли привыкая к новым ощущениям, то ли просчитывая ритм партнера, а потом подключилась и сама, двигаясь быстро, энергично, разнообразно и постанывая, кусаясь и царапаясь, из-за чего у меня появилось подозрение, что подо мной не женщина, а несколько кошек, которые уверены, что такое счастье им выпало в последний раз. Кончала быстро, часто и очень бурно, дергаясь и извиваясь по-змеиному, словно хотела выползти из-под меня, и при этом впивалась зубками в мою грудь почти у живота и врезалась ногтями в мою спину и бока с такой силой, точно, если отпустит их, то рухнет в бездонную пропасть. Когда я кончил, задвигала тазом еще быстрее, догналась в последний раз, сплела ноги на моей спине и прижалась всем телом так плотно, будто собиралась слиться в одно целое. Затем отпустила меня, легла рядом на бок, уткнувшись носом в мою грудь и положив правую руку на член, еще не высохший. Я молчал, и она молчала. А что говорить?! Да и нужны ли в такой ситуации слова?!