Напившись воды, воробьишко пришёл в себя. Он, кажется, хотел искупаться.

– Здорово, Кулибин, – сказал дядька Петро, опускаясь на корточки рядом со мной, – куда это ты запропастился? То шагу без него не шагнуть, то на смолу ни ногой. Васька уже волнуется, как бы тебя в пионерский лагерь не упекли.

– Болел я.

– Знаю, не удивил.

– Потом за клубникой ездил с бабушкой Катей.

– Далёко?

– В станицу Ерёминскую.

– Далё-око! И как там?

– Живут люди.

– Живут. А куда им деваться? Ну вот, опять началось!

Я понял, что последняя реплика относится к звукам вальса «На сопках Маньчжурии». Потому и спросил:

– Кто это там? – Хотелось услышать последнюю новость в интерпретации взрослого человека.

– Ванька с ума сходит. «Играй, – говорит, – сынок. Пускай люди узнают, что Погребняк ещё жив!» А глаза у него, как у бешеного таракана. «Не хочу, – говорит, – подыхать, как собака в своей конуре! С миром хочу попрощаться!»

– Может, выживет? – осторожно спросил я, вспомнив своё чудесное выздоровление в будущем прошлом. – Никого ведь не узнавал?

– Куды там! – отмахнулся Петро. – Рак – это штука такая, что не приведи Господь! Нету ещё у академиков лекарства против него. Ты жизни не видел, а я тебе так скажу: где-то за неделю до смерти природа даёт человеку лёгкое послабление. Вот тётка моя, Пелагея Сергеевна, царствие ей небесное, не то чтобы мучилась, но от горшка ни ногой – организм мочу не держал. А как время пришло, села на автобус и сорок минут тряслась до райцентра. Будто кто-то сказал, что можно. Прошла она по родным, попрощалась со всеми, вернулась домой и на следующий день преставилась. Вот тебе и физика с химией! А ты говоришь, выживет!

– Я говорю?!

– А кто! – Петро прикурил папироску, попыхтел вхолостую, дёрнул из курки толстую «табачину» и выбросил в речку. – Нет, зря всё-таки Иван этот спектакль учинил. Лучше не узнавал бы никого! Я поддурился, к лавочке подошёл, чисто по-человечески, здоровья ему пожелать, а он меня за водкой послал. Еле сидит, голову, как младенец, не держит, в могиле одной ногой, а привычка – вторая натура. «Зойка, пятёрку неси! Пусть купит саму дорогую!» Жинка его глядит на меня волком. Мол, черти тебя принесли! Её-то понять можно. Расходы ещё те впереди, трое детей на плечах, и он, считай, четвёртый…

Я, честно, уже пожалел, что задал последний вопрос. Хотел ведь поинтересоваться насчёт вибростола, но выбрал другие приоритеты. Само сорвалось с языка. Петро изливал душу серьёзно и обстоятельно, будто не видел, что перед ним не ровесник, а всего лишь сопливый пацан. Наверное, накипело.