Паштет было захотел спросить, а для чего татары отбирали детей в отдельную группу, уже раскрыл было рот, но тут вспомнил некоторые вещи, про которые ему рассказывали, и понял, что ожидало эту группу по вечерам по дороге в Крым.

— А хауптман, значит, тебе не хозяин? — уточнил Паша чтоб уж точно убедиться.

— Куда там! Если б я херру Хап-атаману служил — горя бы не знал! Пан, возьмите меня, я все делать буду, я смышеленый! — искренне взмолился мальчишка.

Паштет задумался, глядя на стоящего перед ним оборвыша. В башку лезло всякое непрошенное. Особенно то, что рассказывал ему сослуживец в армии, куда Паштет пошел вполне добровольно, рассчитывая "возмудеть и похужать". Но вместо физических упражнений и боевой подготовки его, как весьма сведущего в компьютерной технике, загнали в штаб, где Паша год и проработал. Вместе с ним подвизался на кипучей штабной работе и ироничный полноватый хохол по фамилии Хомич, работавший до службы в рядах биологом и загремевший в армию в возрасте 26 лет. По складу характера и даже внешним обликом это был сущий Йозеф Швейк, но при том ухитрявшийся не подводить начальство.

Больше всего яда Хомич проливал, как ни странно, на своего соотечественника Билецкого, служившего писарем. Антипатия была у двух украинцев старая и крепкая, как мореная дерево, другое дело, что Билецкий был дурак и потому его выпады и интриги, как правило, пропадали втуне, а Хомич, хоть и язвил, но делать реальные гадости ему было лень. Больше всего Билецкого бесило, когда соотечественник называл его "мое подопытное животное". дело в том, что специальностью Хомича было моделирование поведенческих реакций на шимпандзе.

— А кем твой отец был, Нежило? — Паштет наконец вспомнил, как зовут слугу. Впрочем, это 'наконец' продлилось недолго и он снова забыл это странное имя.

— Казаком, ваша милость, в надворной страже пана Ружинского десятком командовал.

Вообще-то Паштету было пора идти, но ему, как — то хотелось оттянуть момент лечения. Такое знакомое чувство, словно он не в этих лесах и не в этом отряде, разрази гром небесный все это и не меньше, чем на двенадцать частей, а к себе на работу собирается! Но что интересно- знакомость эта, хоть немного, но даже роднила с новым миром. И он продолжил тянуть резину привычно и с глубочайшим удовольствием.

— Расскажи мне про пана Ружинского.

— Он, паночку, в Мохнатине був, мабуть, каштеляном. Пробачьте, милостивый пане, я тоди недорослый та в таких справах не розумев ничого. Може, и иншого рангу, не ведаю про то. Высокий он був, з рудою бородкою, на белому кони… але пидстрелив його татарин, стрела в шию ушла, промиж шлемом та кольчугою. Вин намагався кровь зажати, але марно, вона таки сквозь пальцы протекала, ноги пана пидкосилися, та впав и не пидибрався. Жона у нього була теж, але що з нею було — не вем, може в замку загибла, може, трошки ранише. Татары на нас налетели, як яструб на качок, кто встиг до замку — той довше вильным був, кто не встиг, сразу в полон…