— Нет. Им уйти невмочь — показал стрелецкий начальник знание языка чужаков.

Помолчали. Даже Паштету была понятна патовая эта ситуация. Как с тем медведем пойманным, который и сам не идет да и вести не дает, не пускает ни туда, ни сюда.

Татары не могли оставить заслон и уйти. Русских слишком много, могут побить заслон и напасть с тылу или не дать уйти потом, вися на хвосте. Более того — не очень все радужно обеим сторонам. Осажденным деться некуда, татарам просто уйти, ввиду отсутствия пороха для пушек и бессмысленности потому штурма Москвы — нечем ибо продолбить стены Кремля, опять же нельзя, они на карту все поставили и нищими вернуться — положить зубы на полку и последние шальвары отдать за долги. Опять же просто уйти тоже русские могут не дать.

Потому у них выбора нету — требовалось разбить русское войско и побыстрее, ибо собственно вокруг чужая земля и этим воинским отрядом русских в скором времени не обойдется, еще понабегут. Или, как минимум, напинать московитам так, чтоб те не думали даже о погоне и прочем.

Плюс к этому есть реальная возможность — превосходство в численности и окружение русских. Арифметика простая на стороне крымчаков. Фактор огнестрела учесть они не могли.

Будь в гуляй-городе поменьше пушек или даже поменьше пороха у русских — то таки добились бы своего татаре. Своими орудиями пробили бы брешь — и задавили массой.

А так — картечью и каменным дробом выкашивали волны атакующих задолго до контакта, а перелеты накрывали и лучников, которые как выяснилось очень быстро и наглядно, в дальности сильно уступают огнестрелу, особенно — пушечному. Даже лагерь крымчакам пришлось отодвигать непривычно далеко от осажденных врагов, потому как прыгающие на рикошетах черные мячики из чугуна немилосердно калечили и ломали все на своем пути. И из-за этого атаковать приходилось издалека, а это опять же позволяло московитам сделать лишний залп орудиями. И главное — русские не жалели пороха и палили из пушек практически по воробьям, громя совсем ничтожные по тому времени цели — даже по оборванцам с ножами и дубинами тратя драгоценный порох и ядра. Говорил как-то Хассе, что при стандартном снабжении на орудие было едва с десяток зарядов и это-то много. С подобным убогим обеспечением такая тактика не принесла бы успеха московитам. По крайней мере — не слишком помогла бы. И совсем иное дело, когда атакующих рвали на тряпочки задолго до желанной ими рубки.

Лютость рвущих в клочья ядер и картечин вызывала и другую беду — у мусульман того времени считалось, что в рай надо идти в пристойном виде, это же приличное место. Дорога туда тонка как лезвие меча и потому надо идти аккуратно. Да и райские гурии могут оскорбиться видом рваного и грязного ублюдка. Максимум — можно припереться, неся свою голову в руках на манер фонаря. Но как идти, будучи кучей рваного хлама, когда руки и ноги раскиданы поодаль друг от друга, а от головы — одни ошметья? Ведь душа подобна телу, а когда тела в общем-то и нет? Даже для матерых и опытных в резьбе по живому мясу крымчаков вид искромсанных артиллерией товарищей был омерзителен и ужасен. Смерти-то они не боялись. Если смерть не такая кошмарно выглядящая.