А жить очень хочется. Особенно когда сидишь в осажденной крепости и вокруг валяются кучами те, кому уже не повезло. И теперь на их лицах, в потускневших и подсохших на жаре глазах, в распахнутых предсмертным воем ртах, в развороченных ранах радостно копошатся омерзительные гроздьи бодрых и шустрых опарышей. Это очень наглядный пример, до рвоты наглядный.

Пороха Паша сыпал от души, черт с ним, что плечо отобьет. Сегодня не до синяков будет. Панцыри держат удар свинца рубленого, плохо, но держат. Это очень досадно. Подумалось, что кирасиры Наполеона были не такой глупой затеей.

Притащился помятый "Два слова", стал помогать. Одежда — в клочья драная, колет иссечен — а вроде целый, прохвост.

Чертовы капсюли вертко выскакивали из пальцев, хорошо догадался чей-то бурый плащ на коленки постелить, чтоб не закатились куда. Руки слушались плохо, усмехнулся грустно, когда дошло — что напоминают ему эти экзерциции. Точно как с игральным автоматом, где страшная стальная лапа-манипулятор никак не могла ухватить легонькие меховые игрушки. Или как двумя гвоздодерами с корявого пола поднимать капельку ртути.

Дело продвигалось очень медленно. Чьи-то сапоги грязные в поле зрения попали. Нехотя повел глазами — сотник словно невзначай подошел, глазом глянуть на диковины немецких немцев. Раньше бы турнул, а сейчас как у помятого прессом терминатора — каждое движение было ощутимо трудным и говорить не хотелось, сели емкости энергии, сдохли атомные аккумуляторы и остались жалкие резервные карманные батарейки. О, Хассе тоже подтянулся! Прямо клуб знаменитых этих… ну, как их там… А, неважно.

Встрепенулся — какая-то пальба вдали, шум. Не там, откуда волнами шли атаки — а за спиной — в тылу лагеря, хотя где может быть тыл у осажденного со всех сторон гуляй-города? Вытаращился вопросительно на начальство.

— Вода. Наши вылазку к реке делают. Твоего слугу тоже послал и еще нескольких наших. Майстер велел — с трудом ворочая языком, пояснил канонир.

— И мои частью пошли — подтвердил по-русски московит. О, слух вернулся за ночь, хорошо…

Начальники присели рядом в тенек от телег, вытянули ноги, распихав лежавшие трупы. Один застонал — раненый оказался. И под телегой — еще двое. Надо же, выжили.

Оказалось, что сказал это вслух, на что тот из раненых, что побойчее, с обидой заявил, что не только выжили, а еще и по ногам тартарам стреляли снизу и шпагой одному колено продырявил, а потом и прирезал, как упал тот.

— Хорошо воевали. Принесут воду — про вас не забудем — прохрипел Хассе.

— Тартары ушли? — обнадежено спросил раненый.