Все, теперь готов, не так страшно. Солнце уже высоко поднялось — а татары никак себя не проявили. И у реки пальба стихла.

Ружье привел к нормальному состоянию, содрав слои сажи. Щелкало, складываясь и раскрываясь. немного стало полегче. Зарядил — и умиротворился.

А потом пришли уставшие и мокрые посланцы — те, которые ходили за водой. На канониров пришлось чуть больше половины деревянного ведерка. Вроде пустяк — чуть больше стакана на нос, а выпив мутноватую и уже теплую водичку Паштет словно ожил.

И остальные тоже. А Гриммельсбахер, который был мокрым с головы до пят и, упав во время драки в реку, напился от души, тут же вьюном ускользнул за щиты. Вернувшись оттуда торжественно вручил попаданцу грязную тряпку, в которой было с килограмм сильно окровавленного жира ломтями.

— Это — что? — спросил Паштет, адски боясь, что если угадал ответ, то драгоценную воду желудок не удержит.

— Ты же лекарь. Это человеческий жир, я же говорил, что им надо смазывать повязки, чтобы раны заживали быстро.

— Ты — дурак! — сурово заявил игроку "Два слова".

— Это еще почему? — взъерепенился мокрый проходимец.

— Свинец — яд!

— Дело говорит! Сало помогает в перевязках, но только сало убитых на виселице — и изредка — после белого оружия, это-то уж ты должен знать. И обязательно после того, как отходную прочтет. Мне эти тонкости наш священник пояснял. А эти все прострелены были ядовитым металлом. К тому же — язычники. Выкинь эту дрянь, мне, как в Бога верующему, такой поганью мазаться нельзя. И тебе не советую! — весьма сурово заявил старший канонир.

— Так что, не будешь брать? Найти приличное сало среди этой тощей голытьбы было непросто, между прочим. — спросил лекаря игрок и, после отрицательного мотания головой, пожал плечами и выкинул сверток за щиты. Московиты на это все посмотрели круглыми глазами, а сотник что-то негромко пояснил, после чего все они закрестились. Дикие люди, чуждые прогрессивной европейской науке.

— Ты бы лучше, садовая голова, что полезное притащил. Дроб уже кончился, вчера последним бабахнули и картечи на несколько выстрелов осталось. А стрелять еще придется, я это чую сердцем — укоризненно сказал Хассе своему непутевому подчиненному.

— Понял, господин старший канонир. Эй, "Два слова" — полезли, пока тихо? Монетами, кстати, лучше всего стрелять вместо картечи. Доказано не единожды. Одним залпом разваливает даже довольно дисциплинированное войско, особенно если монет много и они золотые! — заявил прохвост, с которого все попреки, как с гуся вода.

Шелленберг кивнул, оставил шпагу и перевязь, сбросил сумки и налегке последовал за приятелем. Впрочем ножик, оставшийся на поясе — был таким здоровенным. что всяко язык не поворачивался назвать молчуна безоружным. А Хассе свистнул соседям — мушкетерам и расчету орудия слева и отправился к московитам. После чего и от стрельцов несколько человек отправились за щиты.