— Не примите это за обиду, но вы, Феликс, просто классический представитель нашего русского дворянства. Французы вас обидели… так надобно в ответ французов вдвойне обидеть. Денег вам не занимать — так взяли бы да свой завод поставили.

— Маловато поместье для завода…

Мои колхозы давали почти все нужные народу продукты, но вот сахаром — из-за его доступности — я еще не занимался. Может, попробовать?

— Давайте так сделаем… Делами в семье, насколько я помню, Зинаида Николаевна заправляет. Так что я вас попрошу передать матери мое предложение на совместное учреждение сахарного завода в Белгороде. Поставим нормальные цены на свеклу — французы разорятся, за год разорить их постараемся. Ну а затем без них уже разбираться будем…

Отжать у французов сахарный заводик — дело, конечно, благородное. Но отжимать все заводики у всех иностранцев… Рассказы о "невидимой руке рынка" вызывали у меня лишь нервную усмешку, которой я скрывал острое желание дать рассказчику в морду. Насчет "невидимой" у меня возражений не было, а все прочее вызывало определенное сомнение. Очень определенное. Вот взять, к примеру, локомотивы.

Завод в Липецке выпускал их штук по двадцать в год — дизельных, я имею в виду. Для России двадцать, все же гонять в Австралии эшелоны с рудой дизелями оказалось много выгоднее, нежели паровозами. А в России полсотни моих локомотивов обеспечивали перевозки от Таганрога до Москвы, чуть больше — от Москвы до Ташкента. Еще дюжина обеспечивала движение по Закаспийской дороге. Завод мог бы и две сотни локомотивов делать, но их никто не заказывал. Ведь паровоз-то дешевле! К тому же больше половины паровозов выпускали иностранцы, а им в заказах отказывать было "не принято". Путиловский, Харьковский и Луганский заводы принадлежали французам — с ними ясно. Сормовский и Коломенский — немцам, а с Германией ссориться тоже не очень хотелось. И в этих условиях то, что дизельный локомотив был чуть ли не втрое дешевле в эксплуатации, никого не интересовал.

Да, сделать процветающей Россию пока не получалось, уж больно она велика. А маленький Уругвай процвёл очень даже неплохо: в последний год своего многолетнего правления Хосе Пабло Торквато Батлье-и-Ордоньес при моем активном участии окончательно выпер из страны англичан. Простым и незатейливым образом: под предлогом "роста промышленных перевозок" была проложена параллельная принадлежащей англичанам железная дорога от столицы до плотины Ринкон-дель-Бонете. Временная дорога, "рабочая" — но перевозки по "постоянной" сократились до нуля и британцам пришлось ее просто бросить, так как по договору они в любом случае должны были платить в казну довольно приличные налоги. Выкупать дорогу Восточная Республика не сочла необходимым, а англичане быстренько подсчитали, что даже снять и вывезти рельсы будет занятием убыточным…