Мужчины в серых куртках переглянулись.
– Он был в одних трусах, когда мы пришли.
Недельский отдернул шуршащее покрывало до конца и увидел посиневшее лицо молодого человека с вытаращенными глазами и застывшим между зубами языком.
– Это не он!
Кумакин открыл рот.
– Как – не он? В квартире больше никого не было! Мы проверили все комнаты.
Недельский усмехнулся:
– «Сорок третий» опять обманул смерть. Ну, может быть, это и к лучшему. Он мне теперь нужен живым.
Когда в квартире смолкли все звуки, Андрей пошевелился, разминая затекшие мышцы. Когда-то, очень давно, он с удивлением наблюдал, как вызванный Аней сантехник починяет слив под раковиной на кухне. Казалось невероятным, что в этой крохотной на вид коробке, куда хозяйки обычно ставят мусорное ведро, здоровенный детина в спецовке уместился почти целиком. Только ноги в резиновых сапогах торчали наружу.
– Здесь угол, – пояснил сантехник, – и есть дополнительное пространство. Хотите, я вам сюда еще одну кладовочку пристрою?
Анна отказалась.
И, как теперь выяснилось, к счастью.
Андрей втиснулся в это пространство под раковиной, поджав под себя ноги и скрючившись на манер китайского эквилибриста. Молодой приятель Бабицкого еще только направился в прихожую открывать дверь «новому гостю», а Голота уже догадался и о том, кто пришел, и о том, что делать дальше. Он бросился на кухню, распахнул дверцу под рукомойником и влез в короб в тот самый момент, когда в прихожей раздался приглушенный крик. Пальто ему пришлось скинуть еще в коридоре, но, по счастью, никто из гостей не придал значения одежде, валяющейся на полу.
Голота слышал, как кто-то дважды заходил на кухню, выдвигал ящики, роясь в столовых приборах. Он различал голоса. Человек на кухне произнес раздраженно:
– Бритвы нет. Есть хороший нож, подойдет?
И кто-то рядом, вероятно из ванной комнаты, ответил ему:
– Годится. Неси нож. Только поострее.
А потом все смолкло.
Андрей подождал еще немного и вылез из своего убежища. Нестерпимо болела спина, а в висках шумно стучала кровь. Он медленно вышел в коридор, поднял с пола затоптанное пальто и на мгновение замер перед распахнутой дверью в ванную. В гладкой, как зеркало, черной воде коченело голое тело Константина Карловича Бабицкого. Торчащая вверх рука со скрюченными пальцами, как будто все еще взывала о помощи, а в потухшем взгляде мертвых глаз уже застыло смирение.