– Пленных взяли? – спросил Кутасов.

– Никак нет, – покачал головой Забелин. – Конники, докладывают, как звери дрались, до последнего погибли с оружием в руках. А вот с пехотной командой неувязка вышла. Некоторые мушкеты побросали, капитан Глазьин оставил при них троих драгун для караула, а с остальной ротой отправился преследовать удирающего врага. Разъярённые действиями переодетых карателей крестьяне в это время отбили у караула пленных и в толчки загнали в пылающую избу. Драгуны ничего предпринять не могли. Не стрелять же в крестьян, в самом деле?

– Стрелять в сельский пролетариат, конечно, нельзя было, – кивнул ему Омелин. – Скверно, конечно, но стоять на пути народного гнева неблагодарное дело. Что доказывает пример нашего врага.

– Объяви благодарность капитану Глазьину, – поддержал его Кутасов, – и второму, что конников перебил.

– Некому объявлять, – мрачно сказал Забелин и добавил: – В смысле, капитан Глазьин жив, а вот старший лейтенант Караблёв погиб в схватке с врагом, вернее, умер от ран через полчаса после боя.

– Наградите его посмертно орденом Красной Звезды, товарищ командующий, – сказал Омелин. – Он достоин высокой награды, раз жизни своей не пожалел ради нашего общего дела и даже, будучи при смерти, командовал эскадроном.

– Обязательно наградим, – кивнул Кутасов. – Он послужит славным примером для всей рабочей кавалерии.

Смело, товарищи, в ногу,

Ритм боевой сохраняйте.

Пели на марше солдаты, шагали широко, твёрдо, только снег скрипел под сапогами да башмаками.

Мы – красные кавалеристы,

и про нас,

Былинники речистые, ведут рассказ!

Это уже надрывает глотки кавалерия. Кутасов поглядел на них, и подумал, что поют драгуны куда лучше, чем сражаются.

Чёрный ворон, что ты вьёшься,

Да над моею головой!

Это диссонансом звучали среди революционных песен песни казачьи. Кутасову сразу вспомнился кинофильм «Чапаев», который он смотрел в кинематографе года за два до отправки в прошлое. Теперь это время вспоминалось бывшему комбригу, а теперь главнокомандующему всей пугачёвской армией, казалась чем-то вроде сладкого сна. Где они теперь эти кинематографы, где автомобили с электрическими трамваями, то же метро имени Кагановича? Как будто и не было ничего этого, а только грязь, кровь, война, нетопленные избы с забитыми крестьянами, боязливо косящимися на «большого пугачёвского командира». Они боялись и пугачёвцев, и добровольцев, и регулярные войска, и один Бог ведает чего ещё. На самом деле, представлялось Кутасову, русский мужик за те двести лет, что прошли с сего века до столетия двадцатого, почти не изменился. Ещё будучи помкомполка, Кутасов под началом командарма Тухачевского участвовал в подавлении Антоновского мятежа и насмотрелся на Тамбовской губернии. Те же тяжкие взгляды, заросшие бородами по самые глаза лица и топоры, заткнутые за пояса. И непонятно, против кого они их в ход пустят – антоновца череп под стальным обухом затрещит или же солдатский. Ведь не раз, не два видал он раскроенные теми топорами головы.