- Думал, что ты, Иван Данилович, чуть шире мыслишь. Все же старый вояка. - Малиновский нахмурился, засопел сердито. - Я сплю и вижу, чтобы они здесь вас полезли, чтобы на открытом месте их перебить, доказать, что бессильны они вырваться, чтобы не пришлось их выкуривать из траншей. Пленные есть?

- В плен сдался начальник оперативного управления фронта, комбриг Захаров. - Виноватым произнес Черняховский. Видно, сам понимал, что предложение о наступлении неуместна. - С ним сейчас разведчики работают.

- Что ж, пойдем к разведчикам.

В штабном "Кунг" застали капитана-разведчика, который допрашивал пленного комбрига. Впрочем, сказать, что советский командир пленен, было трудно: оба склонились над картой и, казалось, работают два коллеги. Когда вошел генерал Малиновский вместе с полковником Черняховским, оба вытянулись. Малиновский отметил, что левая сторона лица у комбрига представляет собой сплошной синяк. "Неужели из наших кто так его приложил? - Поморщился Родион Яковлевич. Был строгий приказ, соблюдать отношении военнопленных норм поведения в соответствии с всяких Гаагских и Женевских соглашений, но Малиновский не очень верил, что советские полководцы, а тем более рядовые "освободители", были ознакомлены с этими соглашениями.

- Ничего, ничего. - Малиновский скромно присел сбоку. - Мы так, послушаем ...

Советский и украинский офицеры снова склонились над картой. Вопрос-ответ, вопрос-ответ, действительно, сотрудничество проходила в полном взаимопонимании, без всякой услужливости со стороны пленного советского командира или превосходства и невежливости со стороны украинского. Тогда откуда же этот синяк?

- А скажите-ка, Георгий Федорович, - советский комбриг четко повернулся и снова вытянулся. А Родион Яковлевич про себя отметил, что украинский офицер так не тянулся бы перед начальством. Возможно, это проявление симптома плена? - Мне доложили, что вы сдались без сопротивления, а у вас все лицо разбито. Это кто из наших воинов вам "фингал" поставил? Да? Не сомневайтесь, мы таких строго наказываем.

Видно было, что комбриг говорить не хочет, но вынужден ответить на прямо поставленный вопрос. И эта внутренняя борьба четко отображалась на его лице.

- Никак нет, господин генерал, ваши солдаты отнеслись ко мне с уважением. Лицо мне разбили мой начальник, заместитель командующего фронтом командарма Жукова комкор Еременко.

- Понятно. Ну, вы продолжайте, продолжайте. - Интерес к общению с пленным комбригом у Родиона Яковлевича совершенно исчез. О чем можно говорить с человеком, которого бил по морде какой комкор!