Дарник все никак не мог поверить в свое новое положение.

— Так это не шутка насчет воеводы для них?

— Буду я тебя для шутки вызывать из Липова. Самое главное, что отказаться ты уже даже и не можешь. Назад им возвращаться нельзя, просто возьмут и попрут, куда захочется. Начнется большая война со всеми нашими княжествами, а она никому не нужна. И неизвестно чем она может закончиться. Двадцать тысяч конных степняков — это не наши сотенные дружины.

— А мне-то что с ними делать?

— Поведешь их на своих «друзей»-ирхонов. Те, говорят, тебя хорошо на Славутиче потрепали. Вот и отомстишь по полной мере.

Что-то во всем этом не складывалось.

— А захотят они пойти на ирхонов? А что, если соединятся с ними и обрушатся на наш каганат или западные словенские княжества?

— Ты затем и нужен, чтобы не соединились и не обрушились, — как нечто простое и очевидное, пояснил Влас.

— Чего-то ты, каган, недоговариваешь, — заметил Дарник.

— А недоговариваю я то, чтобы ты не вздумал с новой ратью двинуться на Алёкму. Будет княжеский суд, и все между вами решим.

Вместо слов Рыбья Кровь достал из-за пазухи опись липовских потерь.

— Что это? — спросил каган, принимая пергамент.

— Вира для Алёкмы. Заплатит — уладим все миром.

— Разумно, — похвалил Влас. — Но клятву на мече ты мне все же дай.

Каган позвал своих воевод и тиунов, и в их присутствии Дарник поклялся до княжеского суда не мстить князю Алёкме. Но предложенные слова «не приступать к Гребню и не творить разорение гребенской земле» Рыбья Кровь сказал по-другому: «Не проливать крови гребенских людей».

— Это что же, если ты всех алёкминцев повесишь, это тоже будет не проливать крови гребенских людей? — насторожился один из воевод.

— Если мне удастся всех его гридей переловить без крови, то тогда таких молодцов не зазорно будет и повесить, — насмешливо откликнулся Дарник.

Присутствующие от души посмеялись его шутке.

— Смотри, ты на мече поклялся! — строго предупредил каган.

Все произошло так скоро и внезапно, что Дарник даже не сразу сообразил, что обрекает себя и своих воинов на еще одну зиму без отдыха и даже без подходящего зимнего пристанища, ведь не считать же пристанищем войлочные юрты, занесенные сугробами. Да и вообще, что это за дело такое: с горсткой людей пребывать среди целого моря чужеродных, отнюдь не самых добродушных степных воинов? Однако назад отступать было уже поздно.