– Только что примус завёл, – продолжал Михаил Моисеевич, ловко размещая на столе разнокалиберные ёмкости с вареньем и мёдом разных сортов, плетёные корзинки с баранками. Закончив с этим, он убрал поднос на сервант и открыв застеклённые дверцы, выставил чайные пары и подобающее количество ложек, – в моём возрасте чай надо несколько раз на дню пить, всенепременно свежей заварки.

Олег взял на себя функцию распределяющего кипяток, заварку каждый налил себе сам. Когда последняя чашка была наполнена, все сосредоточенно приступили к чайному ритуалу. Да, судя по выражению лиц многонациональных предков, это был целый ритуал – отпить глоток, посмаковать, зацепить ложечкой варенье, снова посмаковать и далее, пока не будут перепробованы все выставленные хозяином угощенья. Никуда они не спешили, и жизнь вокруг вполне могла подождать. Так что торопливым потомкам пришлось налить себе ещё по одной чашке.

– Спасибо за угощение, – поблагодарила хозяина Антонина, поставив на блюдце опустевшую чашку. Фёдор ещё допивал последний глоток и лишь слегка кивнул головой, присоединяясь к жёниной благодарности.

– Очень вкусно, – искренне сказал Олег, – всё натуральное.

Сидевший у окна Зальцман на пару секунд замешкался, слегка не врубившись в смысл фразы потомка.

– Конечно, всё натуральное, с нашего сада. Как же иначе может быть?

– Понимаете, – Олег начал объяснять особенности грядущего сельхозпищепрома, – у нас полно всякой химии в продуктах. Во-первых, земледелие интенсивное, а это значит, что очень много искусственных удобрений используется. Большого урожая иначе не получить. Во-вторых, при производстве добавляют стабилизаторов, красителей всяких. Они нужны, чтобы при перевозке и хранении товар не портился. Ну и внешний вид привлекательным оставался. Попробуйте, например, без последствий сливочное масло из Новой Зеландии привезти или клубнику из Израиля.

– Откуда!? – охнул Зальцман и прижал обе руки к сердцу.

Вероника метнула на Олега злой взгляд и живо подскочила к старому еврею.

– С вами всё в порядке, Михаил Моисеевич? – она положила одну руку на лоб, другой лихорадочно нащупывала пульс на худощавой руке.

– Как можно такое старому человеку говорить! – прошипела она Олегу, обернувшись.

Фёдор взирал на эту сцену с олимпийским спокойствием, Антонина теребила пальцами невесть откуда взявшийся носовой платок.

– Да я, что, – стал оправдываться слегка лажанувшийся прогрессор, – я думал это уже всем здесь известно.

– Ничего, всё в порядке, дочка, – Зальцман кряхтя выпрямился, сел как штык проглотил, – не ругай своего жениха. Я, конечно, слышал об этом. Но одно дело слухи, другое, когда сам человек оттуда, – он выделил это слово, – говорит. Ничего, что я тебя дочкой назвал? Сын после гражданской у меня один остался, а Зоя не смогла больше, да.