– В общем, можно и так сказать. Только откуда буржуазия взялась в Советском Союзе, да ещё крупная? Вы ведь, товарищи, – Михаил обвёл взглядом притихшее собрание, – уже лет десять как всех вывели?

– Меньше, меньше, товарищ Щербинин. Последних, – только в тридцать седьмом году. Платформа троцкистской оппозиции и примкнувших к ним военных предусматривала реставрацию капитализма и эту, как у вас, «приватизацию». Скажете, нечего у нас приватизировать?

– Ну, как же, – усмехнулся харьковский вице-премьер, – есть, конечно. Все гиганты первых пятилеток и то, что от царя осталось.

– Это что же? – не удержался от вопроса Молотов

– Железные дороги, например. Порты, нефтепромыслы, да много чего ещё.

– Откуда взялась в Советском Союзе буржуазия? – Сталин, словно размышляя вслух, проигнорировал состоявшийся обмен мнениями, – очень интересный вопрос. До сих пор марксистская теория и практика строительства социализма с подобным не сталкивались. Период НЭПа в качестве примера рассматривать нельзя. Это было временное отступление, буквально через несколько лет после социалистической революции. Опыт и навыки работы в частно-буржуазном обществе никуда не делись, и деться не могли. Мы сохранили господствующие позиции в сфере политической власти и основных отраслей промышленности. Фактически, НЭП был уступкой деревне, мелкому сельскому единоличнику. Именно в деревне тогда таилась основная угроза нашему делу. Социализм мог утонуть в море мелкобуржуазной стихии. Этого, кстати, – Сталин остановился и посмотрел на Михаила, – так и не поняли Бухарин с Чаяновым.

– «Путешествие в мир крестьянской утопии», – Михаил вспомнил одну из прочитанных ранее книг.

– Читали, значит? – Сталин буквально ткнул в сторону Михаила трубкой, – я тоже. А теперь ответьте на один вопрос, – могло ли то, придуманное Чаяновым государство, существовать в современной международной обстановке?

– Но такой обстановки могло и не быть, – попытался возразить Щербинин, – не приди Гитлер к власти…

– Ошибаетесь, – резко перебил его вождь, – глубоко ошибаетесь! Гитлер, не Гитлер, какой-нибудь Рейхенау или Штрассер, всё равно! Общественные процессы в Германии всё равно бы вытолкнули наверх, к власти, политика-реваншиста. Слишком велико было унижение немцев после Версаля. Слишком глубоки разногласия между странами победившей Антанты.

– Сами понимаете, – более мягким голосом продолжил генсек, – что на те решения и процессы, заложившие основы послевоенной Европы, Советская Россия влиять никак не могла. Мы могли использовать, как у вас говорят, только «асимметричный ответ» через Коминтерн.