Три женщины-лисицы неслышно вошли в комнату, держа в руках подносы с чаем и сладостями. Одетые в роскошные придворные наряды, богато расшитые драгоценными камнями и жемчугом, они остановились на почтительном расстоянии, исподлобья бросая хищные взгляды на пылающий шар в руках Марка. В этих коротких взглядах читалось столько звериной жадности, столько жажды обладания, искажавшей их красивые ухоженные лица, что Марко ощутил укол ужаса. Казалось, что через секунду они обратятся в гарпий и разорвут его в клочья, только бы отобрать свою драгоценность. Он украдкой чуть сжал шар, и они тут же почувствовали его власть, устремив глаза в пол. От них веяло тем же сводящим с ума ароматом мускуса пополам с чем-то сладким, даже слегка приторным, что и от матери-лисы.

Несмотря на внешнюю непохожесть фигур и лиц, их пронизывало какое-то глубокое внутреннее сродство, проявлявшееся в незначительных деталях: манере двигаться, подавать чай, держать голову, смотреть на собеседника не впрямую. Этой внутренней сутью они оказались так похожи на девочку-караитку, соблазнившую Марка, что он моментально почувствовал укол в паху, словно уголёк предательски затанцевал в промежности. Стоявшая к нему лиса мгновенно отозвалась оранжевым сполохом, будто залилась румянцем, но только вместо него на её коже заиграли тысячи сияющих иголочек.

— Неплохо, правда? — гордо засмеялась лиса. — Неправда ли, они прекрасны?

— Почему же я не заметил этих сполохов у той девочки, что вы подослали мне? — спросил Марко, переводя разговор в другое русло.

— Она была совсем щеночек, несмышлёныш, — ответила мать- лиса, движением рукава отсылая служанок.

Лисы, кланяясь, удалились. И лишь та, которую заливало медленное жёлтое сияние, осталась стоять, будто бы в оцепенении глядя на Марка.

— Видишь, она что-то чувствует в тебе? — засмеялась мать-лиса и что-то коротко бросила той, будто бы тявкнула. Лисичка встряхнулась, сияние исчезло, и она покорно удалилась из покоев, почтительно пятясь задом. Марко почувствовал, как постепенно остывает, вновь приобретая способность трезво рассуждать.

— Её зовут… — произнесла мать-лиса нечто невообразимое. — У нас есть свои тайные имена, отличные от человеческих. Я не боюсь произносить её имя при тебе, чтобы ты понял, насколько тупы ваши уши. Вы не можете ни понимать нашего языка, ни говорить на нём. В этом наше счастье, иначе, зная наши истинные имена, вы могли бы управлять нами. Она очень опытна. Поэтому-то ты и почувствовал, как теряешь разум на глазах. Если бы она хотела, то покорила бы тебя за полчаса.