шуршание смолкло, Ганс, ненадолго оторвавшись от еды, продолжил.- Обойди все взвода

и предупреди, что скоро нас сменят армейцы - пусть смотрят повнимательней, чтобы под

их видом польские диверсанты не пролезли.

Шуршание стало удаляться. Ганс дочистил банку, аккуратно закинул ее в специально

вырытую ямку в стенке окопа. Пленные говорили, что имеющиеся у противника приборы

позволяют засечь любую железяку, да и на тепло реагируют. Так что теперь окопы

специально перекрывали жердями и засыпали землей, а найти валяющеюся рядом с

укреплением железку стало вообще нереально.

Это не первые три дня. Ганс откинулся к стенке и, приказав радисту наблюдать за

окрестностями, прикрыл глаза. Эх, какой-то Scheisskerl здорово подшутил над всем миром

и, особенно, над бедным Гансом и его ротой. Тогда, увидев польские пограничные знаки и

самоуверенных панов, пытающихся изобразить границу на немецкой территории, Нойнер

озверел и рванул в бой без размышлений, тем более что тяжелой техникой у противника и

не пахло. Первая атака закончилась неожиданно быстрым разгромом слабовооруженных

поляков, зато потом к ним подошло подкрепление...

В таких боях Нойнеру еще бывать не приходилось. Повторный налет странных

автожиров, теперь совершенно других, вытянутых в длину, похожих на летающих ящеров,

до зубов вооруженных и, самое главное, бронированных. Ганс вспомнил, как рикошетили

трассирующие пули от корпуса обстреливаемой машины. Ответный удар автожиров был

страшен. Ливень ракетных снарядов, очереди крупнокалиберных пулеметов... Разбив