Так и произошло.
Иван просто оказался на другом берегу, где росла насыщенная удивительной зеленью трава, красовались друг перед дружкой полевые цветы, голубело чистое небо.
К нему навстречу радостно бежала дочка.
Она не говорила никаких слов. Но Иван слышал:
«Папа, ты пришёл! Я тебя так долго ждала! Давай, поиграем!»
Рядом с ним появилась Наталья Малиновская. Она улыбалась и тоже ничего не говорила, но Никитин слышал и её:
«Теперь мы будем вместе, Ваня. Навсегда».
Иван почувствовал безграничное счастье, какого не испытывал никогда ранее.
Он всего лишь раз оглянулся на оставленный берег, где всё горело и дымилось, где стояли страшные и нелепые коробки домов с чёрными глазницами оконных проёмов, громоздились кучи хлама, осыпавшегося кирпича, царил хаос из сложившихся от обстрелов плит с торчащей арматурой и кусками раскрошившегося бетона на них…
Всё это для Ивана стало чуждым и далёким. Он без всякого сожаления отвернулся от изуродованного войной безобразного мира.
//- * * * — //
Бои за город и по всему фронту продолжались. Войска Объединённой Оппозиции в долгой обороне измотали федеральные силы. За это время, по распоряжению руководства Оппозиции, в тылу сформировались и чему-то обучились свежие бригады. Их снабжали из-за границы всем необходимым, что так охотно поставляли жадные до российских природных ресурсов транснациональные корпорации, ждущие, когда эти чёртовы русские перережут друг друга.
Вскоре резервы бросили в бой.
Измотанные в наступлении войска федералов начали пятиться, злобно огрызаясь, надеясь на скорую помощь от центра, чтобы насытить страшную мясорубку войны…
В России мужичья много. Чего его жалеть? Бабы ещё нарожают.
//- * * * — //
Красноярск, превратившийся в развалины, федералы оставили.
Линия фронта передвинулась на запад на сотню километров, а где-то и больше. Оттуда до оставшихся в городе, конечно же, не доносились отзвуки канонады, зато шёл бесконечный поток раненых.
Недавняя передовая стала тылом.
Писари отложили автоматы и взялись за составление списков погибших и пропавших без вести.