— А ты… Ты не прогонишь меня, Семхон? Только не смейся, ладно?

— Ну!

— Не было… А правда, что первый раз больно?

Семен все-таки рассмеялся:

— Не знаю, я же не женщина! Но можешь повторять заклинание от боли. Ты же помнишь его?

— Да ну тебя! Тебе бы только хихикать и насмехаться! Это не может быть больно! Не может… Потому что… Потому что я очень хочу! Вот!

— Ладно, не бойся, — примирительно сказал Семен, укладываясь на спину. — Ты все сделаешь сама. Давай пристраивайся сверху! Да не так, глупенькая, лицом ко мне…

А потом они лежали, обнявшись, и грели друг друга. Надо было встать и дойти до шалаша, но сил не было, да и желания тоже…

* * *

Тем не менее утром Семен обнаружил себя в шалаше на своей подстилке. Вставать не хотелось: он лежал, смотрел вверх на переплетение ремней и думал, что утро иногда бывает-таки добрым.

Если бы не требования мочевого пузыря, он, наверное, так и лежал бы… Но пришлось встать. В «кастрюле» что-то аппетитно булькало. Ветка сидела у костра и широко распахнутыми сияющими глазами смотрела, как из шалаша выбирается на четвереньках ее мужчина, как он встает и потягивается, подставляя еще не жаркому солнцу свое худое и почти безволосое тело.

— Здорово, красавица! — приветствовал ее Семен. — Что плохого в жизни?

— Ничего, что ты! Хи-хи, ты такой смешной, Семхон! Совсем лысый, хи-хи!

— Ну, ты это… Не того! — изобразил обиду Семен. — Вот пройду посвящение, получу свое Имя и стану волосатым, как Черный Бизон!

— Нет! Не надо! Мне так больше нравится…

— Это еще что такое?! Эмансипация?! Отставить! Мало ли что тебе нравится! Мужчина должен быть свиреп, вонюч, волосат!

— Не-ет, — вновь хихикнула девушка, — ты и так достаточно свирепый, а вонючим и волосатым быть, наверное, не обязательно. Ты же сказал, что мне не нужно становиться толстой, потому что тебе так нравится, а сам…

— Прекратить! Ишь чего удумала: каменный век на дворе, а она равноправия требует! Не бывать этому! Ясно?

— Ясно, хи-хи! А что же ты тогда стоишь? Ты же писать хочешь — так иди!

— Да, действительно, — спохватился Семен, — я и забыл совсем. Вечно ты меня отвлекаешь своими разговорами!