Я немного помедлил, прежде чем спросить.

— А что снится тебе, Огюст?

Он глянул на меня с изумлением.

— Ты ведь спишь иногда? — уточнил я. — Человеческий организм иначе не может. Снится тебе что-нибудь, что кажется таким же реальным как происходящее, но в другом месте и времени?

Огюст долго молчал, прежде чем ответить, неуверенно сжимая и разжимая губы, будто то собираясь что-то сказать, то передумывая.

— Древний Вавилон? — наконец проговорил он. — Крылатые львы, яркое синее небо, горячие камни. — Он пожал плечами. — Ничего определенного.

— И это все?

— Все, — кивнул Огюст немного недоуменно. — Как застывшие картины, реальные, вечные, где-то там, в другом мире.

Значит, никакой крови, никаких ужасов? По крайней мере, Огюст их не помнил. Может быть, он был лучше меня.

— Ты думаешь, это что-нибудь для нас значит? — спросил Огюст.

Я деланно улыбнулся.

— Наверное, только то, что любой из наших миров — не единственный.

И все же я не ошибся.

На улицах этой ночью было тихо.

Огюст сидел у стола, на котором горкой было сложено оружие, и возился с пистолетом. Свеча, выхватывавшая его из темноты, превращала его в какой-то странный древний артефакт, под стать тому, что его окружало и тому, что лежало на столе. Отполированное дерево лож и прикладов стало того же цвета, что и руки и лицо Огюста, его глаза посверкивали как блики на клинках, посверкивал и металл галуна на его одежде. Матовые глубокие тени лежали повсюду, куда не дотягивался свет свечи. Залить бы все в янтарь и так оставить… Я вспомнил жидкость во флаконе, который Изабелла подняла на свет — «янтарного цвета», и мне стало немного не по себе, как будто и впрямь было возможно — залить все в этот янтарь.

— А может быть, еще можно нанести упреждающий удар? — пробормотал Огюст, будто разговаривая сам с собой.

— Кому? — поинтересовался я. — Быть может, возможным союзникам?

— Какая чушь… — фыркнул он с досадой. — Это не должно было и не может быть так!..

— В любое время, кроме нашего.