Но сегодня решать было не мне. Ведь было воскресенье. И Огюста разбудил колокольный звон.
Слышишь, воющий набат, Точно стонет медный ад! Эти звуки, в дикой муке, сказку ужасов твердят…— успел мысленно произнести я строки Эдгара По, еще прежде чем он пошевелился и со стуком выронил аркебузу.
А ведь утренний воскресный звон еще далеко не набатный.
Огюст выругался спросонья и снова раздался грохот — он тут же запустил руку в груду оружейного скарба перед собой.
— Огюст, это утро, — сказал я успокаивающе.
Огюст снова тихо чертыхнулся и огляделся.
— Вот и двадцать четвертое… Ничего не случилось?..
— Пока нет. Еще не вечер, — прибавил я.
— Тьфу ты!.. — Огюст встряхнул головой, окончательно просыпаясь. — Ты нарочно?
— Угу. Чтобы потом хуже не было.
— Да куда уж хуже… — Огюст задумчиво гипнотизировал остановившимся взглядом окно. — Если бы все уже случилось, было бы легче? — спросил он отрешенно.
— Не было бы, — сказал я уверенно, хотя понятия об этом не имел, и не исключено, что исподтишка думал обратное.
Огюст, не удержавшись, чуть улыбнулся.
— Да, стоит иногда смотреть правде в глаза.
«Хотя она такая переменчивая тварь», — подумал я. И почувствовал, что сказал именно правду.
Между тем, приглядываясь к Огюсту, я понял, что, строго говоря, ему уже легче. Слишком много невероятного, того, что воспринять по-человечески просто невозможно. А человеческий ум не в состоянии постоянно быть в напряжении, он просто отказывает, перестает воспринимать все так остро, как, казалось бы, должен был. И в какой-то степени все навалившееся не только сводило с ума, но и сглаживало ужасы, каких мы ожидали, отодвигая их с первого плана в сторону, делая их менее важными и настоящими. Конечно, до определенной степени. Только для определенной. Как вера в собственную смерть, которая, ведь, такая невероятная штука…
А может быть, это и значит — смотреть правде в глаза? То же самое, что не видеть мелочей, а абстрактная суть, по сути, мало что значит, и почти совсем не страшна.