То, что я слышал сейчас, меня, как и каждого нормального человека, конечно, возмущало. Подобное в этом мире, к сожалению, случалось. Редко, но случалось, когда какой-нибудь дебильный феодал слетал с катушек и в своем селе творил полный беспредел. Но вот от исповеди пани Марии, с которой мы проговорили полночи, я был в полном шоке.

Оказывается, их отец взял замуж вдову убитого им же немца. Вдова была из наших казачек, с маленьким ребенком на руках. Признал младенца за сына, дал свою фамилию и относился к нему как к родному дитю, ничем не хуже, чем к появившимся чуть позже дочерям.

Когда милый мальчик превратился в тварь, никто не знает. Но в шестнадцатилетнем возрасте он изнасиловал обеих малолетних сестер. Затем, шантажируя разоблачением перед родными и знакомыми, частенько их пользовал. Счастье Ани, что ее успели выдать замуж за достойного человека. А Марии не повезло. Странной смертью от отравления грибами умерли родители, за что повариха Рада была зарублена Андрюшей. На протяжении четырех лет родной брат постоянно третировал Марию, но в конце концов он женился сам и ее выдал замуж за своего дружка, с которым познакомился в ставке воеводства в Житомире. Но семейного счастья не получилось, ее супруг оказался таким же отморозком, как и братик, лупил почем зря. Единственная радость — сына родила. У Андрюши семейная жизнь тоже не сложилась, через полтора года стал вдовцом. Как тайком призналась Марии служанка, свою жену он на последнем месяце беременности избил до беспамятства. Вот и не смогли спасти ни ее, ни ребенка.

— Он даже здесь ко мне пытался приставать, ты представляешь? Дай, Михасик, я тебя расцелую, — закончила она свою исповедь. — Поверь мне, я счастлива, что больше никогда не увижу ни мужа, ни брата. Пусть простят меня Господь Бог и Святая Дева Мария.

…И вот тот, которого мечтал заполучить для расправы все восемьсот двадцать дней, ежедневно — утром и вечером, сейчас стоял передо мной грязный, оборванный, униженный, но не покоренный. Однако не стал я его унижать и издеваться над ним. И другим запретил.

— Скажи, Собакевич, зачем ты убил моих родных, а также людей, лично тебе близких? — спросил тихо, глядя в его выпуклые злые глаза. — Неважно, что сделано это не твоими руками, но убийца все равно ты. Вот я долго и часто думал об этом и никак не мог постичь причин. Понимаю, везли двенадцать тысяч серебром, неужели позарился? Нет, думаю, не это главное, помещик ты небедный, родители оставили отлаженное хозяйство.

Посмотрел, как он молча отвернул свою искаженную злобой рожу и продолжил: