— Ну, если она потребляет что-то подобное, то понятно, как она дожила до такого почтенного возраста.

— Если пить только такие напитки, то помирать, понятно, не захочешь. В этом просто не будет никакой необходимости.

— Погодите! — Поднял руку Саша, уже давненько пытавшийся вставить слово в обсуждение столь животрепещущего предмета. — Я вот что хотел сказать, — никто из собравшихся ни разу, даже случайно, не упомянул коньяк. Мне кажется, что в этом обстоятельстве тоже заключен свой г-глубокий смысл… — он обвел присутствующих чуть зыбким взглядом, — вам не кажется, а?

Услыхав столь глубокомысленное замечание, присутствующие даже притихли на секундочку, обдумывая. Каким-то образом, без всякого предварительного сговора было совершенно ясно, что не только коньяк, но и упоминание о нем в данной обстановке совершенно неуместно. Он не вписывался в окружающее. Это был неоспоримый факт, так что интерес представляли собой только его причины. Анализ причин, по которым коньяк выпадал из контекста столь решительно, приводил к обобщениям настолько глубоким, что трезвый человек попросту не поверил бы в саму их возможность.

Разумеется, сказанное вовсе не обозначает, что собравшиеся были пьяны: на этом воздухе, между этими деревьями под барашка, под молочных поросят, под ребра "дикого" теленка и под окрошку этим июнем можно было выпить куда больше, или почти вовсе не пить, — это только весьма незначительно повлияло бы на общий настрой какой-то необыкновенной радости жизни. Цветения. Акме. Под влиянием выпитого мысли только легче текли, непринужденно ветвясь, переходя от одного предмета к другому, — а ведь была же, была связь! — не слишком задерживаясь на чем-то определенном, и никто не обращал внимания на то, что, зачастую, каждый говорил о своем, не больно-то вслушиваясь в слова собеседника. А иногда — вслушивались. По настроению.

— Не-ет, — глядя в стол и подняв кверху указательный палец, сомневался Майкл, — вы не просто так притащили меня именно сюда. Во всем этом должен быть Смысл. Даже, можно сказать, — Замысел…

— Коварный? — Поинтересовался Михаил, который услышал только последнее слово.

— Не знаю. Тут даже привычные слова приобретают какое-то непривычное значение, смыслы плывут, и я больше не могу выразить по-русски то, что на самом деле чувствую. Это сбивает с толку, я смущен и растерян, хотя это удивительно мало меня беспокоит… Но зачем-то ты же меня все-таки приволок сюда? Была же в этом какая-то цель? Ведь не может быть, на самом-то деле, чтобы вот так просто?

— Чтобы ты понял, откуда на самом деле родом. Откуда родом мы все. Ты сказал золотые слова про водку. Так вот эта земля, этот июнь, — точно такой же ноль. Точка отсчета, а для кого нет, — тот не брат нам по крайней мере по крови. Понял?