Среди огненных бликов и пляшущих теней метались жилистые тела, раздавались свирепые выкрики и глухие, устрашающие удары. Мужчины, как один, — с длинными волосами, связанными в "хвост", босые и по пояс голые, в одних только темных штанах до середины икр, бились стенка на стенку и, по всей видимости, — насмерть. Колья порхали в жилистых руках, обрушиваясь на ребра, спины, колени и выставленные навстречу жутким ударам предплечья. Этого — не сыграешь, удары наносились от души, дубины щепились и ломались о тела, валя бойцов на землю, но те вскакивали, как ни в чем не бывало и стремглав кидались на обидчиков, утратившие оружие пользовались коленями, кулаками, а то и просто головой. Это было невозможно, дерущиеся давным-давно должны были переломать друг другу руки, ноги, ребра и полечь со страшными, несовместимыми с жизнью увечьями, но это было, в крови, в поту, в грязи они бились без жалости и не ведая устали. Бух! Трах! Хрясть! И надломленный кол с влажным звуком лопается, встретившись с предплечьем врага, перехват — и пыром его, проклятого, не так его и не этак, свежим изломом — в брюхо! Тот, перехватив кол, разворачивается, протягивая противника мимо себя и — на выставленное вперед-вверх каменное колено. Гулкий удар приходится в область сердца, попавший под раздачу молча падает под топчущие ноги, а зрители воют от свирепого восторга. Спутница следила за действом с горящими глазами, то и дело взвизгивала при особенно устрашающих ударах и бросках и — теребила его, судя по всему не слишком-то замечая, что творит. Майкл чувствовал, что прижимающееся к нему тело прямо-таки дрожит от нечистого возбуждения гладиаторских игр. Впрочем, — куда там гладиаторам. В таком темпе и с таким напором любые гладиаторы минувших времен давным-давно полегли бы замертво, а эти, — о, эти как будто бы вовсе не чувствовали ни усталости, ни боли, и, казалось, только входили во все больший раж, все взвинчивая и без того бешеный темп этого дикого ристалища. Потом раздался повелительный окрик, бойня немедленно прекратилась, а восставшие, — все, как один, — бойцы раскланялись сначала — между собой, а потом — с бешено орущими от возбуждения зрителями. И, обретя на краткое время дар ясновидца, Майкл с необыкновенной ясностью увидел, что именно потребуется Повелительнице Змей следом.

Но по дороге насмешница-судьба приготовила им и еще одно зрелище из числа нечастых. Костерок, к которому они вышли, не относился к особенно ярким, и при его неверном свете островитянину поначалу показалось, что человек изо всех сил, перекатываясь с боку набок, то так, то этак, с громким, мучительным стоном борется с напавшим на него Изделием из числа тех, что так щедро были представлены Здесь и Сейчас, этой ночью. И — даже не очень удивился, при такой концентрации людей и Изделий какие-либо в этом роде недоразумения должны были произойти просто-напросто по теории вероятности в варианте закона Финнегана, но, приглядевшись, убедился в своей ошибке. Объятия Изделия с неизвестной леди, — а это была леди, — не имели с борьбой ровно ничего общего. Оба главных рабочих органа механизма обладали, казалось, не только скучным и примитивным возвратно-поступательным движением, но еще и пульсировали, раздуваясь чуть ли ни вдвое на прямом ходу каждого цикла, соответственно растягивая оба рядом расположенных физиологических отверстия упомянутой леди. Во всех остальных деталях устройство изделия производило впечатление предельной простоты и функциональности, без малейшего антропоморфизма. За происходящим, — молча или издавая редкие подбадривающие возгласы, — наблюдало около десятка зрителей, Майкл тоже было остановился поглазеть, но провожатая решительно повлекла его прочь.