— Это надо понимать так, что меня в самое ближайшее время… просветят в этом вопросе?

— Звериное чутье. Чувствуется моя школа. Так что непременно, и самым подробным образом. Все, что было до сих пор, смело можете считать своего рода прелюдией к грандиозному финалу. Несколько затянувшейся, не спорю, — но это исключительно из-за очень низкого исходного уровня подготовки.

— Я не устаю удивляться вам, Михаил. — Говоря по возможности беспечным тоном, Островитянин почувствовал вдруг, что мурашки пробежали по спине, а щеки — вдруг как будто замерзли. — Только это мне начинает казаться, что я понимаю, когда вы говорите всерьез, как вы тут же вновь и вновь ставите меня в тупик…

— А я когда-нибудь говорил с вами вполне всерьез? Или, наоборот, — откровенно шутил? Я не настолько беспечен, герр Кляйнмихель. Но совесть моя чиста: при всем при том я ни разу вам не врал. И не говорил полуправды. Это все — для несерьезных контрагентов. Для таких, как вы, — только правду, всю правду полностью и ничего, кроме правды. Более того, — если соискатель не готов воспринять эту самую вожделенную правду в полном объеме, — подготовить его. Добиться, так сказать, стопроцентного усвоения материала. У такого рода игры, — поверьте, — совершенно особый, ни с чем не сравнимый вкус.

— Цель — достигнута?

— Я считаю, что да. Остался только небольшой практикум. Своего рода экзамен по вождению.

— Чего именно?

— Ну нельзя же все воспринимать настолько буквально. Это я только для примера. С вами хотят встретиться для заключительной беседы несколько серьезных людей. Одного вы знаете, — это Леня Феклистов. Он будет основным вашим собеседником, но, — как бы это сказать поточнее? — не старшим лицом на переговорах.

— Для заключительной беседы? — Помедлив, спросил Майкл. — Это обозначает ликвидацию? Промывание мозгов? Или дело ограничится обычной высылкой? Но уж конец-то моей миссии она должна обозначать однозначно!

— Да прекратите вы паясничать, на самом-то деле! — Майкл, кажется, ни разу еще не видел своего Вергилия таким раздраженным и не склонным шутить. — Она обозначает конец нашей миссии, в том числе, разумеется, — моей. А вы потом как хотите, — хоть оставайтесь, никто не будет вас неволить. Это обозначало бы неудачу, но мне почему-то кажется, что ничего подобного не случится. Видите ли, мне кажется, что я неплохо изучил вашу натуру за это слишком долгое лето…

— И будете сильно разочарованы, если ошибетесь?

— Тут куда более важно, что разочарованы будете вы. — Михаил медленно покачал головой. — Только я не ошибусь. Не в чем — ошибаться. И, — повторяю, — я не слишком бы веселился на вашем месте. И рад, что нахожусь на своем.