— Красиво, — быстро кивнул головой Майкл, — ввернуть крючок, свить петельку и намылить узелок мне предлагается собственноручно. Понтий Пилат отдыхает. Я слыхал о беспроигрышных стратегиях, но мне всегда казалось, что их использование запрещено Женевской конвенцией, как антигуманное… Надо полагать, — все возможные, невозможные и скрытые сценарии тут предусмотрены?

— Гораздо хуже, — вмешался Михаил, — испытаны на себе. Страна хоть и закрытая до недавних пор, как сундук, но зато больша-ая! Дураков мно-ого! Все успели перепробовать. На каждые грабли успели наступить, да не по одному еще разу! Вот не поверите, собрались как-то на кухне под водку, — аж стыдно, будто интеллигенция какая, ей-богу, — начали из пальца варианты высасывать, фантазировать значит, — так ничего не вышло! Только это кто рот откроет, — а ему кто-нибудь, — шалишь! — было уже тогда-то, мол, и тогда…

— Михаил!

— Да я почти все уже… Так вот так ничего и не вышло, — а все почему? А потому что жизнь, — та, что у нас, — так вот эта самая жизнь, — если это можно назвать жизнью, — она фантастику — так то-очно обгоняет! Она, значит, и впрямь богаче любого вымысла. Вот хоть вас взять…

— Ты заткнешься или нет?!!

— Одну секундочку еще, ладно? Так вот, — единственное, что удалось выяснить точно, так это то, что при всем многообразии вариантов на самом деле их всего два: а — сразу же все выкинуть, убить всех причастных и покончить с собой, и бэ — сдуру решить, что уж ты-то — сможешь контролировать процесс, и начать наступать на грабли, — все, какие есть, по очереди… У меня все.

— А вы не слишком рискуете, поставив все — на одну лошадь?

— Видите ли, — Леонид мягко улыбнулся, — на самом деле это не так уж важно. Либо, как в данном варианте, — сразу, либо же медленно и печально, но результат будет один. Собственно говоря, медленно и печально — уже началось, нас не вполне удовлетворяют только темпы процесса, но это ничего не меняет по сути. А суть в том, что этому соблазну ни одно общество противостоять не сможет. Личность — да, теоретически, поскольку в истории присутствует некоторое количество святых, а общество — увы!

— Ну с-спасибо!

— Да не расстраивайтесь вы так! Это ж все-таки не одеяла, зараженные оспой, а ваше начальство — не индейцы. Народ все искушенный, не нам, сиволапым, чета…

Это — да. Этого-то он как раз боялся, пожалуй, больше всего. Изощренный идиотизм неизменно оказывается куда хуже идиотизма незамысловатого.

— Само по себе сравнение звучит достаточно… многообещающе.

— А как выглядит! А еще пахнет! Вы себе не представляете, герр Кляйнмихель, как часто звучало это сравнение во времена оны, когда все только начиналось, а мы были молоды и наивны! Оно — а еще наркомания и гонка вооружений. Почему-то не было сравнений с азартными играми, причины неизвестны, но уж тут чего нет — того нет. Гос-споди! — Он возвел очи горе, сложив руки на манер кающейся Марины Магдалины. — Спасибо тебе, — наконец-то я дожил до этого дня! Отныне — не одним только нам все это!