Великокняжеская бестактность вызвала сдержанные смешки. Многие из присутствующих помнили слова княгини Белосельской-Белозерской²⁹⁶ о том, что великий Скобелев называл Куропаткина лишь прилежным исполнителем. При этом «белый генерал» отмечал, что Куропаткин никогда не в состоянии будет принять самостоятельное решение и взять на себя ответственность, а потому будет неспособным военачальником во время войны.

Куропаткин что-то хотел возразить, но стушевался и лишь махнул рукой. В результате недолгого обсуждения его проект был провален с треском, как не заслуживающий внимания.

После многочасовых дебатов программа Пузыревского была утверждена большинством голосов. Изменялась структура Главного штаба и положение его начальника, который отныне становился помощником военного министра. В связи с этим специально для генерала Лобко вводилась должность второго помощника военного министра, а для генерала Бальца,²⁹⁷ которого Пузыревский вытащил из Варшавы, вводилась должность главного начальника тыла.

Кавалеристы ликовали, ибо сбылась их мечта о возвращении гусарских и уланских наименований. Ставшая притчей во языцех «драгунская реформа» 1882 года не только лишила гусар и улан их нарядных мундиров, но и вызвала в армии волну отчаянных протестов. Достаточно вспомнить, что в Киевском гусарском полку, после переименования его в 27-й драгунский, все офицеры демонстративно подали в отставку. А павлоградские гусары и вовсе устроили «похороны гусарского ментика». Похоронили честь по чести. Изготовили роскошный гроб, обитый глазетом, с лентами и кистями, и положили внутрь венгерку с чакчирами, ментик, гусарские сапоги-ботики. Гроб поставили на катафалк и под звуки похоронного марша всем полком проводили до кладбища, где под ружейный салют опустили в могилу. За эти «кощунственные похороны» командира полка отрешили от должности. И вот теперь справедливость восторжествовала. Комиссии под председательством барона Бильдерлинга²⁹⁸ поручалось подготовить и представить на утверждение образцы новой военной формы, не только для гусар и улан, но и для всей русской армии.

* * *

Вечером канцлер собрал у себя дома на обед нескольких генералов, которых знал очень давно, и теперь был рад увидеть в Петербурге. После обильных возлияний хозяин с гостями переместились в кабинет, куда слуги подали кофе, ликёр и сигары. Удобно расположившись в креслах, генералы продолжили разговор, начатый ещё за столом.

Комитет Государственной Обороны согласовал ряд назначений. Хотя Императрица должна была утвердить журнал совещания, все прекрасно понимали, что это все лишь проформа, и теперь живо обсуждали назначения.