— Развернуть орудия! — зарычал он. Торстенссон, как обычно в бою пеший, кинулся вперед, за батарею. Точно, это был день размахивания шляпами — он сорвал свою с головы, и начал ею размахивать.

— Развернуть орудия! — Повторный рык заставил его закашляться. Этим летом царила засуха, и сушь была изрядной. В его горло залетела поднятая тысячами лошадей пыль. Используя шляпу как ориентир, Торстенссон жестом подтвердил приказ.

Расчёты орудий состояли из ветеранов, которые тут же, кряхтя от напряжения, налегли на спицы колёс, разворачивая полевые пушки, чтобы медленно пересекающие перед ними поле терции попали под прицельный огонь.

У шведов было два типа пушек. Основная часть, сорок две штуки, были так называемые "полковые пушки". Трёхфунтовки — первая в мире натуральная полевая артиллерия. Сделанные из литой бронзы, со сравнительно лёгким стволом, эти орудия могли довольно просто маневрировать в поле. В ходе полевых испытаний шведы обнаружили, что при немного уменьшенной навеске пороха, эти пушки могли стрелять практически непрерывно. Такие орудия были ни к чему при осадах, но потрясающе эффективны на поле боя.

Более тяжелые полевые орудия состояли из двенадцатифунтовок. Густав-Адольф в последние годы стремился весьма упростить свой орудийный парк, основываясь на тяжелом опыте польских кампаний. В Германию он взял с собой только три типа орудий: лёгкие и тяжелые полевые пушки и двадцичетырёхфунтовые осадные. От остальных, включая, сорокавосьмифунтовые, использовавшихся обычно для разрушения мощных укреплений, он отказался.

Трехфунтовки открыли огонь уже через пару минут. Вскоре к ним присоединились и двенадцатифунтовки. К тому времени, как терции Тилли добрались до угла шведского фланга, они попали под ошеломительный обстрел шведской артиллерии.

Отчетливо понимая, что битва вступила в решающую фазу, Торстенссон приказал усилить темп стрельбы до почти критической величины.

— Мне нужен выстрел каждые шесть минут! — рычал он, носясь взад-вперёд за линией орудий — Не меньше! — Он чуть не плясал от возбуждения, размахивая шляпой — Я сам повешу расчет, который выдаст меньше!

Его люди весело скалились — Торстенссон всегда изрыгал из себя такие леденящие кровь угрозы в бою. И никогда не выполнял их — собственно, в этом и не было нужды. Его пушкари, как всегда, настроились и уже и так делали один выстрел в шесть минут — темп считающийся максимальным для того времени.

Разумеется, такой бешеный темп нельзя поддерживать вечно. И проблема была не в расчётах, а в пушках — они стреляли уже почти три часа, и каждая из них выпустила почти по тридцать ядер. Ещё десять выстрелов, при таком же темпе, и пушкам придётся замолкнуть. Как минимум, на час, чтобы стволы остыли.