Сидя на диване, Ребекка покачала головой.
— Меня не это волнует, Майкл. Меня волнуешь ты. Что ты чувствуешь —
Он отвел взгляд. Несколько мгновений взгляд скользил по интерьеру гостиной дома его семьи. После окончания шоу, по просьбе Ребекки, они пришли сюда, а не в дом Ротов. Мать Майка, его сестра и зять уже легли спать. Как и германская семья, которая жила в комнате, когда-то бывшей спальней Майка. Не нуждаясь в обширном помещении, Майк поселился в маленькой комнате, где когда-то его мать хранила шитьё.
—
Полусжатые кулаки расслабились.
— О, черт, — прошептал он. — Я бы не ждал и дня.
Она улыбнулась.
— Хорошо. Тогда будем считать, что это решено. Мы поженимся как можно скорее. — И, наполовину с нетерпением, наполовину с робостью: — Завтра?
Он все еще хмурился. Ребекка легкомысленно отмахнулась.
— Прошло достаточно времени! — Она чуть не захихикала. — Даже для меня! — Потом, серьезно: — И Франциско прав, Майкл. На мне тоже лежит ответственность за свою семью. Они будут многим рисковать. Я знаю, вам зачастую трудно это понять. Но мы выжили, в том числе и потому, что мы можем быть прагматичными и хладнокровными, когда это необходимо.
Термин "хладнокровными" очень плохо сочетался с теплотой ее голоса.
— Завтра, — прошептала она.
Майк тяжко и глубоко вдохнул, с трудом удерживаясь от того, чтобы снова сжать кулаки. Он ограничился тем, что крепко сжал подлокотники.
— Нет, — сказал он решительно. — Только после выборов. Конституционная Конвенция вот-вот должна голосовать, и мы хотим победить с разгромным счетом. Я призову к немедленным выборам по новому закону. Плюс, скажем, месяц для предвыборной агитации. Нет, шесть недель будет лучше. После этого мы сможем пожениться.
— Почему? — потребовала Ребекка. Она скользнула вперед к краю дивана, ее поза выражала мольбу. —
Выражение лица Майка, несмотря на отчетливо видимую любовь, было каменным.
— Потому, дорогая, что я