Я открыл глаза и сразу же уткнулся в его бледное, без единой кровинки, лицо. Тяжело дыша, он пытался мне что-то вложить в руку.

– Соберись, сынок, – я перехватил его руку и почувствовал характерную тяжесть пистолетной рукоятки. – Возьми… Слышишь, со всех сторон обложили нас, твари.

И спереди, и сзади продолжалась активная стрельба. Судя по всему, часть моего сопровождения то ли из грузовика, то ли из первой машины уцелела и сейчас суматошно отстреливается.

– Слушай… внимательно, – слова ему давались с трудом. – Сейчас выходи из машины и ползи в сторону железки. Стреляют с противоположной стороны. Доползешь до первых деревьев и забейся под какой-нибудь корень, – от тяжелой отдышки Михайловский замолчал и смог продолжить лишь через несколько минут. – По лесу не бегай, не ори и, ради бога, не пали во все, что движется… Противник у нас опытный. В два счета тебя спеленают… Спрячься и сиди… Стрельбу должны услышать, и наши здесь скоро должны быть… Иди, иди.

Только сейчас я обратил внимание, что взятый у него пистолет был липкий от крови.

– Куда попали? – не давая ему закончить, я попытался перевернуть его на спину.

– Уходи, сынок, – «батя» из-за пазухи тянул другой пистолет. – Тебе нельзя попасть в руки врага. Уходи! – рука его вцепилась мне в ворот и притянула к нему. – Уходи, слышишь?! Я отвлеку их…

Я осторожно отцепил его пальцы и несколько секунд пристально смотрел на него, стараясь запомнить черты лица. Судя по утихающей стрельбе, наши шансы уцелеть в этой засаде приближались к нулю. Тут же, словно чувствуя, что мы больше не увидимся, Михайловский нащупал мою руку и… после тяжелого вздоха затих.

«Все, приехал…» Я растерянно смотрел то на лежавшего без движения «батю», то на сразу же за ним развороченную боковину автомобиля. Бронебойный заряд вырвал почти полуметровый кусок из середки, а все остальное просто вмял внутрь, отчего эта часть «Паккарда» представляла собой сплошные железные заросли. «Умер… Б…ь!» Со смертью «бати», с которым я за это короткое время сильно сблизился и который по-настоящему заботился обо мне, я совсем растерялся. Паники добавлял и переданный им пистолет в липкой холодной крови. «Походу, и мне амбец!»

Растерянно переведенный взгляд в переднее окно, стекло которого частью вымело, словно метлой, частью рассыпало впереди стеклянным крошевом, выхватывал десятка полтора темных фигурок в камуфляже. Свет качающихся на ветру фонарей переезда был неровным и выхватывал все время то одну группу диверсантов, то через секунду уже другую. Они ходили между двумя машинами сопровождения и добивали лежавших бойцов. То и дело слышались экономные очереди на два-три патрона, от которых я всякий раз резко вздрагивал. Было ясно, что нападавшие зачищают оставшихся в живых и через несколько минут займутся самым лакомым кусочком – товарищем Сталиным, как они думают.