— Пулемёт видишь? — шёпотом спросил Федя у малька.

Тот кивнул.

— Бери на прицел. Если он по нам полоснёт — пиши пропало.

Взревел мотор передней машины, она приближалась к баррикаде. Федя включил передачу, двинулся следом.

— А ну стой! — заорал матрос. И передёрнул затвор.

Конечно, это не могли быть верные части. Там такого развала и анархии нет. И флотские там не смешиваются с пехотой… тем более с призванными на большие учебные сборы запасниками.

Очевидно, это прекрасно понимал и полковник Аристов.

Браунинг сухо ударил, матроса пошатнуло, винтовка выпала из рук, и он неловко, боком, завалился в осеннюю грязь. В ту же секунду начали стрелять младший возраст с первой машины; сам Федя быстро опустил лобовое стекло, и кадет рядом с ним, приложившись, в две очереди опустошил магазин «фёдоровки». Пулемётчиков просто смело с телеги.

— Молодец!

Федор вжал рычаг ручного акселератора. Нещадно дымя моторами, колонна александровцев вкатилась в деревню — телегу отпихнул бампером сам Две Мишени.

Грузовики опоясало огнём — младший возраст азартно палил во все стороны. Малёк рядом с Фёдором опорожнил три магазина.

Надо сказать, это подействовало. В сторону прорывающейся колонны раздалось лишь несколько разрозненных выстрелов, всех, кто выскакивал навстречу и вскидывал винтовку, почти что сносило очередями фёдоровок.

Слава тебе, Господи, и тебе, Царица Небесная, слава, что надоумили взломать тогда цейхгаузы…

Деревню проскочили. Вслед им стреляли, но плохо, всё мимо. Если когда-то эти солдаты запасных полков и умели стрелять, то всё перезабыли.

— Как я их! Как я их! — подпрыгивал рядом с Федором младший кадет.

У Федора перед глазами вновь встали падающие фигуры в длиннополых шинелях, так и не успевшие развернуть пулемёт. А, может, не успевшие зарядить.

Запасники. Бородатые немолодые мужики, призванные «на сборы» и «предавшиеся бунту». Почему, отчего?..

Федя Солонов не знал ответа. Глаза помнили лозунги над толпами, кое-как намалеванные на полотнищах алой, белой, чётной ткани — из разбитых складов мануфактур Торнтона; но надписи путались в памяти, сознание отказывалось извлекать из них смысл. Всё больше «Свобода!» да «Долой самодержавие!»; были и иные, типа «Смерть капиталу!» или «Да здравствует республика!»; остальных Федор не запомнил.