— Как это «снять погоны»? — вырвалось у Феди. — Погоны — это честь мундира, мы, александровцы…

— О Господи, царица небесная, — вздохнула Мария Владимировна. — Дорогой кадет, представьте, что вас забросили с заданием во вражеский тыл…

— Ба, да чего ты, — вдруг очень взрослым голосом сказал Игорёк. — Старорежимная ты у меня какая-то. Не надо им ничего нынешнего надевать. Так и пойдём. Я тоже сперва думал — что переодеваться, всё такое. Но сюда-то мы дошли, и ничего. Так что…

— Что «так что»?! — уперла руки в бока Мария Владимировна.

— Да очень просто, — снисходительно пояснил Игорёк. — Снимается кино. Кино снимается, вот и всё. Сколько раз я сам видел. Кто спросит — со съёмок идём. Обеденный перерыв. Вот и всё. Ещё и расписаться будут просить[2].

— Где расписаться? — удивился Константин Сергеевич.

— Уж где придется. Артистов у нас все любят.

Мария Владимировна вздохнула.

— Времена сейчас, конечно, не те, что раньше, не как после революции. Но… всё равно.

— Ба, да не волнуйся ты! Люди в костюмах просто идут, вот и всё.

— Иногда действительно лучше вообще не таиться, — задумчиво сказала Ирина Ивановна. — В чужой одежде мы чужие. А так — и впрямь артисты. Сыграем, если надо, а, Константин Сергеевич?

— Сыграем, — кивнул подполковник. — Только с оружием не расставайтесь, Ирина Ивановна.

— Ни за что! — Ирина Ивановна прижала к груди ридикюль.

— У вас там что, пистолет? — нахмурилась Мария Владимировна. — Бросьте, милочка, не нужно вам этого; ни большевиков я не люблю, ни тех, кто сейчас правит, их наследничков, но на улицах Ленинграда…

— Что? Каких улицах?

— Санкт-Петербург так теперь называется, — вздохнула хозяйка. — Петербург-Петроград-Ленинград. Сперва переименовали, когда война с германцами началась, ещё при царе, а потом, когда Ленин, у большевиков главный, умер — снова, теперь в его честь.

— Ленинград… — вдруг проговорил Костька Нифонтов, катая чужое название во рту, словно конфету. — А ничего так. Звонко.

— Звонко, — согласилась Мария Владимировна. — Мы привыкли.

— Быстры они, однако… — проворчал Две Мишени.

— Да они почти всю страну переименовали, — засмеялась вдруг хозяйка. — Царицын теперь Волгоград, Самара — Куйбышев, Симбирск — Ульяновск. Вятка — Киров. Екатеринбург — Свердловск. Николай Михайлович мой всё сердится, сердится — а я ему, мол, да ладно, название в рот не положишь, имя на плечи не накинешь. А вот совсем бедных, зато не стало, кто уж совершенно нищие. В общем, на улицах у нас не нападают. Так что пистолеты лучше здесь оставить. У нас это запрещено. Строго запрещено! Единственное, что и впрямь может вам угрожать — если задержат с незаконным оружием. Эх, не убедил меня внук мой богоданный, лучше б переоделись бы вы…