— Разберемся, — сказал Две Мишени. — Ну, а партии есть? Дума?

— Партия есть! Как не быть! — Игорёк вдруг показал вперёд.

— Мраморный дворец, — вгляделась Ирина Ивановна. — А что это за лозунг на нём?

— «Народ и партия едины», — прочитал Федор. Белые буквы на алом фоне — что они значили? «Партия» — она из кого состоит? Не из народа, что ли?

— То есть одна партия — это те самые большевики?

— Угу. Только они теперь по-другому называются. Коммунистическая партия Советского Союза. А Советский Союз — это мы теперь. Вместо России.

— Вместо России… — выдохнул Константин Сергеевич, и Федя тоже ощутил, как похолодело в груди.

— Союз Советских Социалистических Республик, — не без гордости сказал Игорёк. — Наша страна. Ба с дедом у меня чуть того, старорежимные, но хорошие.

— А мы? — вдруг тихо спросила Ирина Ивановна, останавливаясь.

— Ну, — смутился Игорь, — вы тоже! Не зря ж я вас ждал!

— Так ведь мы — за Государя, — Федя не мог этого не сказать. — За нашего русского царя.

— А… ну-у… — Игорёк явно растерялся, — за царя — это ж не всегда плохо! Вот в тысяча восемьсот двенадцатом — тоже вроде как «за царя» воевали, но на самом-то деле за Россию!

— За Россию. И за царя.

— Погодите, не спорьте! Игорь, дальше рассказывай!

…Они почти достигли набережной. На массивном гранитном постаменте красовалась зеленовато-серая от старости бронзовая доска:

«По просьбе трудящихся Ленинграда, в память С. М. Кирова, выдающегося деятеля Коммунистической партии и Советского государства, руководителя ленинградских большевиков — этот мост 15 декабря 1934 года назван Кировским».

— Даже мост не Троицкий, — с горечью заметил Две Мишени[5].

— Мост-то совсем недавно построили, — подхватила и Ирина Ивановна. — Что-то я никакого «Кирова» среди тех, кто его возводил, не упомню. А, Игорёк?

Но Игорёк только пожал плечами.

Они миновали гордо застывшего бронзового Суворова. Князь Италийский, граф Рымникский застыл в вечной готовности к бою, занося меч для удара.