— Ты всё равно не сможешь объяснить в подробностях, — вздохнула Мария Владимировна. — Скажу совсем коротко. Государя у нас больше нет, дорогие мои. И страна называется не Российская империя, не Российская республика (Аристова передёрнуло), даже не просто Россия. Страна называется Союз Советских Социалистических Республик. Многим жизнь в ней нравится. Некоторым нет. Но такое, я полагаю, при любых правителях, начиная с древних фараонов.

— Социалисты победили, — сухо сказал Николай Михайлович. — Захватили власть в октябре семнадцатого. А до этого, в феврале, в первую, так сказать, фазу волнений — отрёкся Государь. Погодите! — он поднял руку. — Сейчас я могу сообщить лишь голые факты. Первая мировая легла на страну тяжким бременем. Это, очевидно, поспособствовало… впрочем, итог один: с февраля Россией правило «временное правительство» из депутатов Государственной думы… первоначально. А потом — вооруженный переворот и социалисты, те самые, что «были никем», как поется в их песне — стали всем.

— А Государь? — тихо спросил Константин Сергеевич. — А как же армия, как же гвардия, как же…

— Государь, — жестко сказала Мария Владимировна, — вместе с семьёй — государыней, четырьмя дочерями-великими княжнами и наследником-цесаревичем, вместе с немногими оставшимися верными ему слугами — был расстрелян в Екатеринбурге. Летом восемнадцатого года. Династия пресеклась.

Федю Солонова словно хлестнул огненный бич. Нет, нет, не может быть, никогда!..

— С… дочерями? — пролепетала Ирина Ивановна. — Господи Боже милосердный…

— С дочерями, — кивнула Мария Владимировна. — Великие княжны Ольга, двадцати трех лет; Татьяна, двадцати одного года, Мария, девятнадцати, Анастасия, семнадцати. Семнадцать ей только-только исполнилось…

— И с наследником-цесаревичем, — продолжил профессор. — Алексей, ему должно было вот-вот исполниться четырнадцать.

Ирина Ивановна глухо всхлипнула и закрыла лицо руками. Константин Сергеевич, весь белый, поднялся, сжимая кулаки.

— Как же Господь попустил такое?!.. — вырвалось у него.

— Сядьте, господин подполковник, — вздохнул Николай Михайлович. — От Государя все отвернулись. Кто-то винил его во всём случившемся; кому-то было всё равно, кто-то и впрямь надеялся на лучшую жизнь. Так или иначе, социалисты взяли власть и…

— И никто не поднялся против них? — глухо спросил Две Мишени, глядя в пол.

— Поднялись, Константин Сергеевич. Поднялись, но — проиграли. Социалисты — или большевики, как они себя называли, почему — сейчас не так важно — выдвинули простые и понятные лозунги. Мир народам. Земля крестьянам. Фабрики и заводы — рабочим. Мобилизовали массы. Обещали, обещали и обещали… Обманули, конечно.