— Они не отсюда, — поморщился Игорь. — Сказал же тебе, Маслакова — не приставай!

— А ты мне не указывай, Онуфриев!

— Мы издалека, мадемуазель Маслакова, — вмешалась Ирина Ивановна. — А вы, значит, знаете Игоря?

Заслышав «мадемуазель», старушка в шляпке вопросительно подняла бровь.

— Конечно, знаю! — жизнерадостно выпалила означенная Маслакова, нимало не смутившись. — Мы в одном классе учимся, в сто восемьдесят пятой, на Войнова[2]!

— В одном классе… — начала было Ирина Ивановна, наткнулась на выразительный взгляд Игорька и осеклась. — Что ж, не сомневаюсь, он скоро вернется к занятиям. Болезнь его проходит.

— Да уж видим, — хихикнула Юлька Маслакова. — Простите, а вы — артистка? А как вас зовут? Я вас точно в каком-то кино видела, точно!.. Светка?..

— Точно! Точно! И я видела! — пискнула Светка.

— Нам пора, — Две Мишени поднялся. — Всего хорошего, Mesdames.

На улицу они все выскочили, словно из-под обстрела. С Игорька слетел весь его уверенный вид.

— Ну кто ж знал, что они сюда притащатся?! — начал он уныло, едва заметив взгляды Ирины Ивановны и подполковника.

— Должен был подумать, — вырвалось у Феди.

— Да Ленинград — огромный город, тут год ходи, знакомого не встретишь!..

— Давайте-ка лучше всего вернёмся домой, — проговорила Ирина Ивановна. — И, хотя мне очень не нравятся здешние моды, — последнее слово получилось донельзя ядовитым, — но так нельзя. «Снимается кино» — это хорошо, но дразнить гусей не следует. Как отсюда быстрее всего добраться до ваших бабушки с дедушкой, Игорь?

— На метро, — вздохнул тот. — Ох, и влетит же мне… Маслакова — она такая, всей школе растреплет, и параллельному классу, и учителям, и родителям…

— Ну, ничего такого уж страшного, — пожал плечами подполковник. — Надеюсь, что очень скоро мы сможем вернуться назад и тогда всё это уже не будет иметь никакого значения.

— А вы так торопитесь? — вдруг спросил Игорёк. — Вам тут, у нас, так не нравится? Потому что царя убили, да?

Две Мишени вдруг остановился.

— Нам тут нравится, — ответил он очень серьёзно. — Я благодарю Провидение, что такое приключилось со мной. Я скорблю о страшной кончине Государя и Его близких и — вы правы, Игорь — это никогда не оставит меня. Однако у нас есть наш мир, наше собственное время, наше собственное Отечество и собственный Государь, которому мы присягали. Мы обязаны вернуться. У кадет, ваших, Игорь, ровесников, там остались семьи. Хотя, конечно, нам безумно интересно всё, изобретённое и открытое за шесть десятков лет.