Игорёк тяжело вздохнул.
— У нас хорошо, на самом-то деле, — пробурчал зачем-то. И снова повторил: — Никто никого не угнетает. Богатеев нет. И нищих тоже.
— То, что нищих нет — это очень хорошо, — серьёзно кивнула Ирина Ивановна.
— И вообще тут интересно! — подал голос Костька, провожая глазами то, что Игорёк назвал «троллейбусом».
— Интересно, — согласилась Ирина Ивановна. — Но нам надо торопиться. Бог весть, что сейчас творится в Гатчино; и Бог весь, что переживают сейчас ваши родители!..
…Метро, конечно, поражало. Движущиеся лестницы, на которых Петя, казалось, готов был кататься вечно; подземные дворцы, отделанные мрамором; голубые поезда, катящие сквозь тьму; да, в этом мире было, на что посмотреть!..
— Замечательно тут у них всё, — с завистью проговорил Костька сквозь шум несущегося под землёй поезда. — Эх, нам бы такое!..
— И у нас такое будет, — отозвалась Ирина Ивановна. — В Москве уже проекты составляются, я слышала…[3]
— Так то когда ещё будет, — протянул Костя, — а тут уже всё готовое!..
… «Домой», то есть к Онуфриевым, вернулись в молчании.
— Николай Михайлович, наверное, всё уже подсчитал, — рискнул Федя.
— Я вот никуда не тороплюсь, — буркнул Костя. — Куда нас отправят? Обратно в тот подвал? В то же самое время, да? Так пристрелят нас там, и вся недолга.
— Ничего подобного, — услыхала их Мария Владимировна. — О том, чтобы вас туда отправлять, и речи быть не может. Слава Богу, мы немного научились… за это время.
Она встретила их в фартуке — хлопотала на кухне.
— Прислуги у нас нет, сами, всё сами, — улыбнулась.
— А почему у профессора…
— У профессора и доцента, — строго поправила Мария Владимировна.
— Тем более. Почему у профессора и доцента нет хотя бы кухарки? — осведомилась Ирина Ивановна. — У меня вот есть. Замечательно пироги печёт. И «царское варенье» делает.
— Долго объяснять, Ирина Ивановна, дорогая. Как говорится, у нас теперь все равны, слуг нет, кто не работает, то не ест…
— Странно как-то, — пожала плечами госпожа Шульц. — Если у меня есть деньги и я плачу справедливое жалованье…