Наверху открылась и вновь закрылась дверь. Последний этаж.

Федор наддал, правда, всё равно стараясь красться как можно тише.

Да, на последней площадке только одна дверь. Ещё выше, на чердак, ведет совсем узкая и совершенно отвесная лестница, железная, словно трап на корабле. Недолго думая, Федя рванулся вверх — и вовремя, потому что внизу по ступеням кто-то затопал.

Чердачная низкая дверь, казалось, была заперта — но замок висел только для вида, пробой расшатан, явно специально и легко выдергивается. Федя скользнул в пыльный холод, ещё не очень понимая, что и как он тут будет делать — однако в самом торце, у внешней стены, где тянулись дымоходы, он заметил в полу небрежно присыпанный мусором люк. Осторожно потянул за ржавую петлю — он поддался, открылся неглубокий колодец, пробитый в межэтажном пространстве. Дальше оказалась ещё одна крышка, и сквозь неё уже пробивались голоса.

Феде Солнову не оставалось ничего иного, как свернуться калачиком и постараться прижать ухо к холодному дереву.

…И даже ничуть не удивился, вновь услыхал характерный картавый говорок:

— Товагищи! Недавние бои нашего гегоического пголетагиата закончились частичным погажением. Но это не должно нас смущать, товагищи! Догогой ценой, но габочие поняли, куда их затягивают пгедатели из числа так называемых «социалистов-геволюцинегов», каковые, конечно, есть злейшие вгаги тгудового нагода!