— Делают. Только теперь на гектографе печатают.

Федя навострил уши. Папа, судя по всему, тоже.

— Гектограф? На гектографе не только гимназические журналы печатать можно…

— Ах, дорогой, оставь! Тут и так не знаешь, куда бежать!

— Куда бежать? — поднялся папа. — Телефонировать всем Вериным подругам, для начала. А у кого телефона нет — туда я самолично отправлюсь.

— Папа! А можно мне тоже?

— Ишь, господин кадет! Помочь хочешь!

— Так точно! Давай я оббегу тех, кто поблизости, а ты — на извозчике тех, кто дальше!

— О! Молодец. Тактически всё правильно, — улыбнулся папа. — Дорогая, а ты звони. Сколько там с телефонами?

Мама шуршала бумагами, листала «Всё Гатчино-1908». Список адресов получился не очень длинным — классы в дорогой гимназии Тальминовой были относительно невелики. Федя тоже получил на руки короткий перечень; сестра Надя тоже.

Разбежались.

Федор мельком взглянул на колонку имен с адресами, дождался, пока отъехал отец и скрылась сестра — и рысью помчался к вокзалу.

Он почти не сомневался, что Вера в Петербурге. И наверняка должна сейчас возвращаться — удивительно, что вообще так надолго задержалась.

Ноги сами несли его через расчищенные от снега дворы, мимо дровяных сараев, мимо ярко освещённых окон, мимо тёмных подъездов, прыгая через утонувшие в сугробах штакетники палисадников — прямо к Варшавскому вокзалу.

Почему именно сюда? — Варшавская станция куда скромнее Балтийской, где Императорский павильон и монорельсовая дорога. Сюда приходят поезда с рабочими и прочим служилым людом; здесь куда больше шансов вернуться обратно незамеченной.

И он не ошибся. После совсем недолгого ожидания подоспел очередной поезд, паровоз выдохнул белые клубы, словно устало отдуваясь после нелёгкой дороги; из вагонов высыпал народ, поднимая воротники, плотнее натягивая треухи и запахивая платки — вечерний морозец покусывал.

…Вера появилась из вагона третьего класса, быстро скинула уродливую шаль, больше похожую на драное одеяло, встряхнулась, поправила шапочку с вуалеткой, плотной не по сезону, но зато очень хорошо скрывавшей лицо.

Немного подумав, Федор решил, что сестру он остановит чуть подальше, не на самом вокзале. Не надо ей знать, что ему понятно, откуда она явилась.

Сказано — сделано. Веру он окликнул на углу Елизаветинской и Александровской:

— Ты что?! Папа поехал по твоим подругам тебя искать! Мама других обзванивает! Даже Надя побежала!