Те пообещали передать нашу «смиренную просьбу» хану (ох уж эта восточная цветастость!) и ускакали обратно. Вернулись они через час. «Державная звезда» Крымского ханства согласился на то, что нас осияет светом своего присутствия старший сын Кызы и его блистающий меч калга-султан Тохтамыш.

Ну, меч так меч. Сойдет. Все-таки поменьше шансов, что нам подстроят какую-нибудь пакость. Конечно, лучше повидаться с самим ханом, да перечирикать с ним один на один, благо, толмача не надо, по-русски он говорит вполне сносно, но и с сынишкой неплохо. Лишь бы он потом передал отцу мои слова.

С нашей стороны на встречу выехали я с Годуновым, и выбранные мною боярин Михаил Богданович Сабуров, окольничий Михаил Игнатьевич Татищев, напросившийся сам, ссылаясь на знание их обычаев, и Козьма Минич.

Последнего я взял исключительно для подчеркивания авторитета Освященного Земского собора. Вначале хотел князя Горчакова, но позже поменял решение. Всякое может быть, в том числе и самое худшее, поэтому лучше, если поедет зам главы, а не председатель. Петр Иванович не обиделся, понял меня правильно.

По той же причине – слишком опасно – я отказался брать и Власьева, благо, что согласно обговоренным условиям толмачи в зачет не шли и нас сопровождали два человека из Посольского приказа: дьяк Петр Палицын и подьячий Захар Языков. Оба красноглазые после бессонной ночи (поспали всего часа три-четыре, старательно выписывая ответы на мои вопросы), но более-менее бодрые. Последнее тоже моя заслуга – позаботился, влив в каждого по доброй кружке кофе.

Что касаемо сопровождения, тут особо выбирать было не из кого. Восемь телохранителей и Дубец, могущий не только подать-принести, но и в нужный момент обезвредить одного или двух татар. Десятым стал стольник князь Дмитрий Пожарский. Его я взял больше для почета. Пусть пробует яства, хотя все равно я к ним (в смысле – к татарским) Годунову строго-настрого запретил прикасаться. В крайнем случае во избежание обид сам сгрызу какой-нибудь апельсин, лимон или что они там выложат из угощений.

Выехали мы из ворот одновременно с выдвинувшимся из татарского лагеря посольством. Пока наши кони неспешно трусили, направляясь к шатру, я внимательно смотрел на приближающихся навстречу к нам всадников. Особенно пристально разглядывал первого из них, ехавшего в середине. Все-таки ханский сын.

– Вчерась окромя царевича те же были, – склонившись поближе к моему уху, вполголоса прокомментировал Палицын посольский состав и приступил к их поименному перечню, кратко характеризуя каждого, а я продолжал вглядываться в лицо Тохтамыша. Даже когда мы все собрались в шатре, обменялись цветастыми приветствиями и уселись на коврах по восточному обычаю, я чаще поглядывал на калгу-султана Тохтамыша, чем на остальных.