* * *

Поздним зимним вечером Лавр, оставшийся в посольской избе один, сравнивал несколько документов, которые утащил со стола дьяка. Во-первых, полученное этим днём письмо императора Рудольфа, а во-вторых, протоколы состоявшихся три года назад встреч боярина Бориса Годунова с имперским послом Яном Кобенцлем. Сравнение показывало, что Рудольф придумал-таки, как заинтересовать Москву идеей войны с Турцией. Он предложил, чтобы царь Иван взял себе Константинополь вместе с проливами, если Москва немедленно начнёт боевые действия и одержит победу над султаном. Три года назад римский император не предлагал проливы России! А его посол мямлил что-то о «совместном владении».

Правда, того посла присылал не Рудольф, а его папаша Максимилиан.

«Что ж, за три года – это всё-таки прогресс, – думал Лавр. – Если и дальше так пойдёт, то переговоры можно затянуть ещё лет на двадцать».

…Ещё когда выпал первый снег, окна приказной избы закрыли изнутри войлочными ставнями, а с усилением морозов и снаружи забили деревом. Надо было беречь тепло. Поэтому Лавр не сразу услышал, что кто-то колотится в дверь избы.

Накинув па плечи шубу, он вышел со свечечкой в сени и отпер дверь. За ней в вечерней темноте стояли две фигуры.

– К тебе, хаджи Маджид! – крикнул тот, что стоял первым.

Это был парнишка из того воинского отряда, который обнаружил голого Лавра при дороге возле Мурома, сразу после его явления в этот мир. Сын командира звался тогда Улымом. Приняв веру во Христа, он получил имя Ульян и княжеское достоинство, а взяв русскую жену, окончательно обрусел. Тем не менее, Лавра продолжал звать так, как тот представился в день знакомства: Маджид.

Сейчас Ульян был приписан к Ямской избе. Лавр удивился. Раньше-то за выборы ямщиков и учёт кормов отвечали казначеи и дьяки Посольского приказа, но уже лет десять, как Ямская изба стала сама по себе.[131] За посольскими оставался только корм, которым снабжали отправляемых за границу послов, но Лавр к этому отношения не имел.

Никаких дел с Ульяном у него не было, а когда изредка встречались, Ульяна интересовали только две темы. Во-первых, он желал понять, откуда взялся Лавр при той дороге, и почему он был без одежды. А во-вторых, волновало его, как же так получилось, что нонеча Лавр кормится от царского стола, а он, Ульян, вместе с отцом своим того Лавра нашедший, одевший и обогревший, имеет снабжение куда хуже.

– Заходи, – сказал ему Лавр. – Не студи избу. Кто это с тобой?

– Потом объясню, – сказал Ульян, и бросил своему спутнику, который, судя по скукоженности фигуры, сильно мёрз: – Посиди пока здесь.