– То-то и оно. И вдобавок, вам это ещё и не удалось. На чьей стороне Рим, тебе объяснять не нужно. Дело тут даже и не в тебе – Эвмен давний союзник Рима, а Прусий – недавний союзник Антиоха, и уже в силу этого Пергам римлянам ближе Вифинии. Но и ты у римлян, сам понимаешь, на особом счету. Где ты, там для них одни неприятности. И если Эвмен – большая заноза в заднице у Филиппа…

– То я – ещё большая заноза в заднице у Рима, – закончил за меня Ганнибал, – Хотя что я теперь могу, когда натравить на Рим больше некого? Здешняя мелюзга вроде Прусия бессильна, Филипп не готов, и у него связаны руки, вы – не хотите…

– В том-то и дело, почтеннейший. Это ты клялся своему отцу, а не мы и даже не Филипп с Антиохом. Но ведь и ты, если разобраться, свою клятву сдержал.

– Разве?

– Если она была такова, как ты сказал сам – "сделать всё возможное", то разве ты этого не сделал? Твоя ли вина в том, что даже этого оказалось недостаточно, а большее оказалось не под силу даже тебе? Назови мне хоть кого-нибудь из простых смертных, кто сумел бы на твоём месте сделать больше, чем сделал ты сам.

– И значит, Рим – непобедим?

– Да, на ближайшие столетия – для всех, кто в состоянии до него дотянуться.

– И вы надеетесь переждать все эти столетия в своей части Испании в качестве местного испанского Пергама?

– Пока-что, скорее, местной испанской Нумидии, но со временем, как подтянем культуру и хозяйство – почему бы нам и не стать испанским Пергамом?

– И мне Арунтий предлагает спрятаться от римлян где-нибудь у вас в Испании и не высовывать носа из своей норы?

– Даже не в Испании, почтеннейший. И до Рима слишком близко, и тебе сидеть безвылазно в норе было бы слишком скучно. Но к западу от Испании – Море Мрака, а оно на самом деле не так уж и мрачно. И есть посреди него острова, которые уже и сейчас – не такая уж и захолустная дыра. Возможно, на них будет несколько скучнее, чем в Карфагене или у Антиоха, может быть – даже чем здесь, пока ты был занят войной с Эвменом. Но и эта война, считай, закончена, и что ты будешь делать у Прусия теперь? Или – задам тебе этот же вопрос несколько иначе – что римляне ПОЗВОЛЯТ тебе делать теперь у Прусия, даже если и не потребуют от него твоей головы?

– Ты считаешь, что им до сих пор нужен старый и проигравший всё, что только можно было проиграть, одноглазый Циклоп? – млять, так и думал, что это его заглазное прозвище ему прекрасно известно.

– Почему бы и нет, почтеннейший, если этот Циклоп для них – Тот Самый? Ты ведь знаешь уже и сам, кто возглавляет сенатскую комиссию? Былая слава Тита Квинкция Фламинина успела уже поблекнуть и зарасти паутиной, а тут ещё и брат её основательно подмочил. Его всё ещё чествуют в память о прежних заслугах в Греции, там всё ещё стоят его мраморные бюсты, а кое-где всё ещё не стёрлись его изображения на отчеканенных в его честь монетах. Но всё это ветшает и когда-нибудь наскучит и грекам, а римлянам уже наскучило. Его нынешняя дипломатия, ради которой он и задержался в Греции, тоже едва ли оправдает его надежды и прославит его в Риме.