* * *

До подворья Заболоцких, до Ладоги долго ехать было. Это Устинья напрямую по лесу шла, ей ни канавы, ни овраги не преграда, а на лошади так не получится, любой конь ноги переломает по бурелому. Пока доехали, Фёдор чуточку опамятовался, успокоился.

Подозвал к себе Руди:

– Правду покамест не скажем. Пеняй на себя, ежели что, и молись [44].

Руди кивнул.

Чувствовал он себя сейчас преотвратно. Понимал, ежели что…

Его беды – это только его беды. А вот каких он людей подведет… тут лучше и не думать о таком.

Страшно…

Но подворье было спокойным, ни суеты, ни шума…

Холопы проворно открыли ворота, Фёдор, соблюдая вежество, спрыгнул с коня, повел его в поводу. Сзади послышался шум, спешивалась свита.

На крыльцо почти выбежал боярин Алексей, за ним поспешала боярыня Евдокия.

– Царевич! Радость-то какая!

Боярыня спохватилась быстрее, поклонилась земно да так и застыла.

За ней принялся кланяться и боярин.

Царевич ответил поклоном. Не слишком глубоким, а все-таки…

– Я к тебе с просьбой, боярин.

– Царевич Фёдор! Добро пожаловать!

Язык не особенно слушался боярина. Да Фёдор и не настаивал, махнул рукой.

– Ты, боярин, выпрямись. О дочери твоей поговорить хочу.

Боярин выпрямился – и застыл, как суслик.