Хорошо, что сняли его. Плохо, что наново накинуть могут.

Устя с него потребовала покамест на службу и то не ходить, больным сказаться. Илья подумал да и согласился. А вдруг повторится?

Посидит он дома, а там…

Устя так сказала: пост начнется, колдовать вдвое, втрое тяжелее будет. Недобрая ворожба своего времени требует, а иногда и места. Можно, конечно, и молитвы преодолеть, и заклятие наложить, да только сил уйдет втрое, а будет ли прок?

О чем Устинья умолчала, так это о том, что колдун себе дело и упростить может. Когда у него прядь волос Ильи окажется или капля крови… В палатах царских его и иголкой царапнут – он не заметит. И волосок снимут… тут и одного волоска хватит.

Но Устя решила промолчать.

Ни к чему брата пугать. И так пуганый.

Надолго ли еще его страха хватит?

Хотя сейчас Илья думал о Маринушке.

Думал, мечтал и понимал, что, может, дней пять, много – десять, а потом он без царицы не выдержит. А она без него?

Было и такое, царица за ним одну из своих сенных девок прислала, он к ней из дома уехал. Чуть не как был.

Да, пока он побудет дома, а дня через четыре, может, пять, на службу поедет. Соскучился он по лебедушке своей.

Ой как соскучился.

* * *

Вдовая царица Любава в покоях своих не одна была.

Царицы разные, вкусы у всех разные, и в покоях их тоже все по-своему устроено. К примеру, первая жена царя Ивана, царица Анастасия, говорят, богомольная была.

При ней в покоях часто священники находились, а то и монашки какие, молитвы читались, ладан курился. Зато… Царевич Борис родился крепким и здоровеньким. И вырос, и трон принял.

Не могло ли так быть, что знала царица нечто?..

Устя впервые о том задумалась.

Царица Марина – та княжна рунайская, а они к персам близко. Оттуда и нанесло. Драпировки парчовые, стены вызолоченные, светильники тяжелые, хрустальные. Роскошь невыносимая. И благовония тяжелые… словно в покоях ее крыса сдохла, сгнила, а теперь царица пытается дух крысиный отбить, перебить его начисто.