А может, и еще чего было, как теперь узнать?

Попробовать все средства надо, чтобы Феденьку на подходящей девушке женить. Может, и получится чего?

А ежели… ежели с Анфисой чего не того случится… судьба ее такая. Бывает же… сама она на то согласилась. Боярин Утятьев против будет?

А кто ему про то скажет?

Опять же… его дочь на черный ритуал согласилась, царевича приворожить решила! Да за такое…

Покаяние назначат! В ссылку отправят! И это еще если по-доброму, так-то и казнить могут. Так что… Анфису можно будет хоть с кашей съесть, не возразит боярин и словечком, побоится всего остального лишиться: не то что дочери, а власти, имущества, а то и чина боярского.

И не было у боярина Раенского ни жалости, ни сожалений. Разве что… быстрее бы! И чтоб не сорвалось!

* * *

Фёдор собирался к боярышням ровно на каторгу, в Михайлу щеткой кинул, не попал, правда.

– Прочь поди, дурак!

– Да чего ты, царевич? Красавицы же! Одна к одной, ровно яблочки наливные в лукошке золотом!

– Не нужны мне те яблочки, мне Устя надобна!

– Так и она там будет!

– Только к ней и не подойдешь за дурехами этими: налетят, защебечут, только их глупости и слышно!

– Ум-то бабе и без надобности. Может, боярышня Устинья посмотрит, как они добычу делят, да и заревнует?

Вот тогда за щеткой и коробка с румянами полетела.

– Не ревнует она, понял?

Михайла понимал, чего тут не понять? И она не любит, и остальные. Царевич ты, вот и вцепились! Жаль, вслух такого не скажешь.

– Царевич, это просто перетерпеть надобно. Вот как лекарство горькое… Скоро уж ты на своей красоте женишься.

– Как же!