А ведь… было и это. Было, травили кого-то.

Боярышня Утятьева от порчи мучилась или от чего-то такого же, это я помню отчетливо. А боярышня Мышкина невесть от чего померла. Я толком и не знала, что да почему, одним днем все решилось. Была боярышня – и нет ее, только тело родителям отдали… Отравили? Неуж тогда отравил кто-то Вивею Мышкину?

Почему ее?

Почему не меня?

Мне тогда и яд подсыпать легко было, и что хочешь сделать, но не травили же.

Почему?!

Кажется, если я найду ответ на этот вопрос, я узнаю что-то еще, что-то важное.

А могла она и тогда пытаться устранить соперницу? Могла попытаться меня отравить ядом своим?

Почему нет? Человек же не менялся. Как была Вивея пакостью в той, черной жизни моей, так и сейчас пакость она редкостная.

Могла она тогда попытаться подлить яд, да не мне одной, а всем соперницам?

Легко могла.

А к кому б она за этим обратилась? Да к Таньке же, та ко мне вхожа была, я бы из ее рук что хочешь съела, что угодно выпила. Вивея могла к ней обратиться?

Тоже могла.

Дурочка молодая, что там того ума? Злобы да ярости отмерено, ума не видно. Решила б, что подкупит Таньку… да та и продавалась по дешевке.

Или – нет?

Мысли складывались одна к одной.

Когда Таньку во дворце терпели… у нее был хозяин?

Хозяйка?

Любава или Марина? Кто?

Кто-то другой тут не помог бы. Но ежели кто-то из цариц за ней стоял… за хорошие деньги Танька могла что-то сделать. Уж доносила-то она обязательно, и что сделала, и для кого сделала? Могло так быть?