– И то верно. Распорядись, чтобы без моего приказа никого не трогали, по домам не отсылали. Еще один отбор объявлять не будем, не надобно, а потихоньку я со всеми оставшимися боярышнями переговорю, а там и с отцами их.

– Как прикажешь, государь, так и будет.

Макарий улыбнулся довольно.

Мудрый он все-таки… и взгляды Бориса в сторону Устиньи давненько заприметил. Оно, конечно… невеста младшего брата. Нехорошо так-то.

Но ежели девушка обоим в душу запала?

И ежели самому себе признаться, то царица из нее куда как лучше получится, чем царевна. Умная она, боярышня Устинья, решительная, спокойная, и держать себя умеет, и говорит с достоинством.

Для царя она куда как лучше подойдет, чем любая другая.

Макарий, конечно, семье своей был предан, как без того. И родных любил, нельзя ж в себе все мирское вовсе убить, не получается так-то. Но ежели для Россы лучше так, как сложилось? И довольны все?

И Любава с Платоном довольны, и Фёдор доволен будет, когда поймет, и Борису с Устиньей хорошо будет. Надобно царю еще сказать, чтобы он Фёдора куда отослал подальше, когда жениться надумает на Устинье. А то неладно так-то будет.

Натворит еще Федька дел нехороших… лучше пусть едет в Козельск или Орловск, губернатором там. И Любаву с собой заберет.

Так-то оно всем лучше будет, да и патриарху бы от таких родственничков подальше – тоже неплохо.

И Макарий, хитро улыбаясь, отправился распоряжаться.

* * *

– Маменька, это что за … и …?!

Фёдор своих чувств и вовсе не сдерживал. Полетела в дальний угол ваза безвкусная, полетела за ней табуретка…

– А ну-ка, довольно мои покои крушить! Сядь и послушай.

Таким тоном Любава слона на марше остановила бы, не то что сы́ночку любимого. Фёдор и остановился как вкопанный, только глазами вращал, что тот слон, да дышал шумно.

Любава его оглядела, кивнула сама себе.

– Ты боярышню Устинью хотел? Так получишь ты ее! Вскоре после свадьбы и получишь!

– Как?