Запомнишь после такого. И во все поверишь.
– Ты сказать хочешь…
– Хочу, Боря. Царица Любава из рода Захарьиных. А брат ее, боярин Данила,
– Так…
– Боярина нет, а жемчуг есть. А от царицы вдовой черным не несет, но что-то на ней есть. Сама я и половины не понимаю… Добряне бы ее показать, да нельзя той из рощи выходить. Бабушку попросить посмотреть?
– Попроси.
– Ей во дворец хода нет. Волхва она, когда патриарх узнает – худо будет.
– Как же он узнает, когда на свадьбу все Заболоцкие пожалуют? И бабушка твоя в том числе.
– Ох, Боря…
– Вот, и потихоньку на мачеху мою посмотрит.
– Ты лучше сам вспомни, как отец твой с ней познакомился, как полюбил ее… как… прости, Боря, но – как матушка твоя умерла? Не было ли в том чего неладного?
– Не знаю, Устя. Матушка ребенка ждала, родами умерла. Потом через месяца два отец к боярину Раенскому в гости пошел, а там Любава эта подолом вертит… и словно… приворожили его?!
– Ты сам сказал, Боря, не я…
– Устя, а можешь ты в матушкиных покоях побывать, посмотреть? Вдруг и увидишь что-то?
– Я – вряд ли. Сила-то у меня есть, а знаний не хватает. Вот бабушка, как придет, могла бы. И посмотреть, и увидеть. А разве…
– Нет. – Боря вопрос угадал. – Когда матушка умерла, я отца на коленях умолил покои ее закрыть наглухо, ключ от них мне отдать. Приходил туда… – Голос взрослого уже мужчины дрогнул, изломался. – Когда отец на Любаве женился, та матушкины покои захотела, сильно. Да я отцу сказал, что, ежели она в матушкины покои хоть ногой ступит, я с собой покончу.
– Он и воспротивился?
– Да.
– Слов ровно и не слышал, а когда ты… ты ведь сделал что-то?