– И что бы все тихо, но… по-хорошему. Без излишнего насилия!

– Надеюсь, ваше превосходительство, – вспыхнул штабс-капитан, – не принимает меня за…

– Ничего я не принимаю, – примирительно отозвался Дрентельн. – Однако время сейчас такое, что лучше обходиться без недомолвок. Вы, к примеру, князя Дмитрия Николаевича Кропоткина[66] знали?

– Лично чести не имел, но наслышан.

– Так вот, Дмитрий Николаевич добрейший души человек был. Но случился казус. В бытность харьковским генерал-губернатором, не разобравшись, велел арестанта накормить, когда тот – сукин сын, изволил объявить голодовку. Так его надзиратели так потчевали, что болезный едва Богу душу не отдал. И чем, вы думаете, дело кончилось?

– В князя стрелял студент и смертельно ранил.

– Значит, вы слышали эту историю?

– Так точно.

– Н-да, вот такие дела. А посему, голубчик, настоятельно прошу вас, будьте помягче!

– Слушаюсь!

– Кстати, а что вы там говорили о филерах? Неужели вы осмелились приставить соглядатаев к?..

– Только для охраны, ваше превосходительство!

– Да? Хм. Разумно.

Григорий Назимов был плохим студентом и, скорее всего, стал бы со временем плохим юристом. Лекции он частенько прогуливал, изучением права себя, мягко говоря, не утруждал и вообще не видел в изучении юриспруденции особой перспективы. Неудачи на экзаменах, коя должна было непременно воспоследовать в связи с подобным отношением к делу, он также не боялся. Потому как шансы дожить до оных были совершенно не велики.

Нет, он погибнет молодым в яркой вспышке взрыва или скоротечной схватке с охранниками тирана, и грохот выстрелов станет ему салютом! При этом он вовсе не эгоистичен. И потому не возражает, если на его долю выпадет меньший подвиг. Стрельба не по царю, а по его клевретам или опричникам. Да боже правый, будет счастлив, даже если лишь заслонит своей грудью другого борца, того, у которого хватит духа и удачи…

В какой-то момент ему показалось, что таким человеком может стать Будищев. Сильный, смелый до дерзости, способный на поступок… Увы, бывший унтер-офицер лишь посмеялся над ними. Григорий сильно выпил тогда и не сумел сказать и пары красивых фраз, до которых студент всегда был большим охотником. Хотя, может, это и к лучшему, а то бы мадемуазель Гедвига отчитала бы его так же, как этого молокососа – Аркашу.

К слову, приятель Григория – Максим, попытавшийся тогда остановить и вернуть Дмитрия, был нещадно избит последним, что уж вообще ни в какие ворота не лезло. Назимов до сих пор не без основания считал мастерового настоящим силачом, поскольку не раз видел, как тот, забавы ради, может согнуть подкову или кочергу. Во всяком случае, не бывало еще случая, чтобы с ним кто-нибудь сладил в кулачном бою или борьбе, до которой мастеровой был большим охотником. Но этот проклятый Будищев не просто одержал верх – он его уничтожил! Одной левой одолел, как мальчишку. Слава богу, хоть не при барышнях, хотя все, конечно, знали, чем кончилась их встреча в лесу.